С детских лет живший среди старинной мебели, он однажды был шокирован, когда после возвращения с каникул обнаружил вместо резного шкафа, монументального письменного стола и великолепного комода нечто опилочно-бездарное. На вопрос «Почему?» родители ответили: «Так уж вышло».
Теперь, когда жил уже один, Юрий решил вернуть то, что было утеряно. Бывший сокурсник как-то предложил заказать мебель у столяра.
- Ты вообще представляешь, что он может сделать? - отреагировал тогда Юрий.
- Но ты не видел его работ! - возразил товарищ и повез Юрия в близлежащий поселок, где и познакомил с Михаилом Николаевичем.
Увиденное сильно поразило Юру. В мастерской царил необычайный порядок: систематизированные ряды инструментов, аккуратные штабеля досок, брусьев, реек. И ни единого намека на стружку, которой в подобных мастерских бывает по колено. Ну и, конечно, изделия мастера. Это было то, что нужно.
Первым заказом был стол. Когда Юрий привез чертежи, Михаил Николаевич спросил:
- Где же ты видел такой образец?
- У отца был старинный двухтумбовый стол. Я безумно любил сидеть за ним. А потом видел еще два таких. Один в музее в заштатном городишке, а другой - в Прибалтике, в доме одного писателя. Такой, знаете, столище. Темного дерева, тяжелый, массивный. Посидел за ним, как в детстве побывал. Впечатлил.
- Размерами?
- Не только. Сила притяжения в нем какая-то была. Меня вообще чем-то притягивает старинная мебель. Как и книги. Прямо зависимость.
- Эта зависимость не опасна, - проговорил Михаил Николаевич и в мыслях ушел куда-то далеко.
Юрий внимательно посмотрел на него:
- Вы о чем?
- Нет-нет, - вернулся к действительности краснодеревщик, - так, задумался. Странный ты, не историк, а стариной интересуешься, не писатель, а стол прямо-таки писателя-классика, не художник, а эскизы делаешь дай бог.
Михаил Николаевич замолчал и очень серьезно взглянул на Юрия.
-Ты вот объясни мне, - каким-то упавшим голосом произнес он, - ты парень умный… Я за всю жизнь один раз попробовал водку. Один раз! Всю жизнь считал это гадостью, абсолютным злом российским, а сейчас… Сын у меня, видишь ли, алкоголик. Был.
Юрий постеснялся уточнить, почему был, а Михаил Николаевич продолжил:
- Он мне с малолетства помогал. Большие способности были. Усидчивости было маловато, но если попросишь что-то сделать - ночи не спал, пока не закончит. Когда первое изделие заказчику сдал, выпивший пришел. Мы с женой смолчали, больно уж он горд был тем, как сделал. Потом в мастерской стал задерживаться. Делал электрогитары, еще что-то. Поначалу дружкам за просто так, а те по доброте душевной покупали выпивку. Скоро почувствовал я - платить сыну стали. Он из этих денег выставляет, а потом остальное пропивают. И все чаще такое стало происходить. Мне уже не помогал. Забеспокоились мы с женой - надо было что-то делать. Устроил я сына в училище, а он там такую компанию завел, чудом в тюрьму не угодил. Дальше - больше. Все пьет и пьет, работать нигде не хочет. Я пробовал разговаривать, даже руку приложил - без толку. Взяли его в армию, мы вздохнули с облегчением. Под конец службы написал, что останется работать по найму. Обрадовались - образумился. Как же. Ездили к нему, когда адрес узнали. Выяснилось, что работал по-настоящему только первые пять месяцев, а потом... Пил, а его держали, потому что руки золотые. Но терпение лопнуло - выгнали. Вылетал отовсюду, кодировался бессчетно, в психушке трижды лежал. Жена с ним прожила четыре года. Не выдержала, забрала дочку и исчезла из его жизни. Но... не из нашей.
Михаил Николаевич машинально переложил с места на место обструганные доски, а потом продолжил:
- Я тогда один поехал к нему. Думал, хоть что-то сделаю. Вечером он пришел пьяный, кого-то привел еще. Говорю гостю по-хорошему: «Вы оба уже на грани, давай, друг, домой». А они мне: «Да ты кто такой?» И с кулаками. Но я тоже не промахнулся - дал одному, второму. Гостя с лестницы спустил, сына связал. Так он мне такого наговорил, что и повторить стыдно. Утихомирился, я его развязал, раздел, дождался, пока уснет. Самому долго не спалось. А как только сон сморил, он и улизнул. Прождал я его все утро, день… Вечером зашел ко мне участковый, сказал, что сын попал к ним, дело завели, статья серьезная. Устал я от этого всего. Сделать ничего уже не мог, поэтому поехал домой, у меня ведь работа. Приехал, а жена, веришь ли, вся седая. Сердцем она, что ли, почувствовала? Сын наш года через два в заключении помер, изношенный организм был. Я ездил к нему на свидания, а жену не пускал. Не выдержала бы… Он ведь до смерти как в беспамятстве был. Я приеду, сяду с ним, а он все смотрит в одну точку, меня как будто не замечает. Только в последний приезд… Взял я его за руку… Обычное дело… А как засобирался, почувствовал: сжал он мою руку. Ей-богу сжал… Легко так, но я почувствовал… Может, прощался… Вот такие, Юра, дела.
Постаревший вдруг на глазах Михаил Николаевич замолчал. А Юрий боялся двинуться, даже дышать, настолько неожиданно резко была обнажена душевная рана почти совсем незнакомого человека.
- А дочка? Внучка ваша? - вдруг бухнул Юрий.
- А-а, - заулыбался мастер, - вон она.
Мужчина кивнул в сторону фотографий, стоящих на комоде.
- Очаровашка какая! - искренне восхитился Юрий.
- Юлька. Ей сейчас одиннадцать.
- Так она с вами живет?
- На соседней улице. Сынуля-то мой хорошую девушку в жены выбрал. Наташа его любила, из армии ждала, потом, не раздумывая, к нему поехала. Она же здешняя. А Юльку мы любим. И Наташку, конечно, тоже. Хотим вот замуж ее выдать. Удивлен? А что, Юра, она ведь еще молодая. Не виновата же, что алкаша полюбила. Ей за муки положено пожить нормальной жизнью. Полнокровной, семейной.
- А Юлька?
- Так мы вместе в заговоре, - от души рассмеялся Михаил Николаевич. - Каким бы ни был результат, мы Юльку не бросим.
Со странными смешанными чувствами ехал Юрий домой. Столько впечатлений за один вечер! А когда ему позвонили друзья и предложили встретиться в бане, что традиционно не обходилось без возлияний, он неожиданно для себя категорически отказался.