Склонный к винишку еще со студенческих лет, поэт Николай Демерт, по выражению Михайловского, "пил дико и мрачно", целыми днями пропадая по кабакам и притонам.
А во хмелю Демерт был весьма неспокоен. "В один присест в таких случаях он разбивал обыкновенно фортепиано, а несколько прочных, круглых гармоник... под нажимом его мощных пальцев испускали дух... Певал он, обыкновенно, волжские бурлацкие да разбойничьи песни, и голос его слышался, по меньшей мере, за две улицы..." ("Отечественные записки", СПб.,1876, т. 229, ?12, стр. 285).
В 50-е годы за Казанским университетом установилась репутация "пьянаго университета", и министр просвещения Норов, желая похвалить студентов, в свой приезд в Казань сказал: "У меня казанские студенты молодцы, в политику не вмешаются, а попить и погулять их дело" ("Русская старина", СПб., 1892, т. 74, стр. 273).
Николай Демерт имел большую популярность среди студентов за свои едкие и злободневные стихи. Особенно известно его стихотворение "Казань многогрешная", что ходило в городе во множестве списков и заучивалось молодежью наизусть. Начиналось оно следующей строфой:
Эх, Казань, ты, Казань многогрешная,
За грехи наказал тебя Бог:
Темнота в тебе вечно кромешная,
Нет в тебе ни воды, ни дорог!
В начале 70-х годов XIX столетия Демерт оказался в столице, где работал в "Отечественных записках" и "Санкт-Петербургских ведомостях".
Вскоре на него одно за другим обрушиваются несчастья. Вначале скоропостижно умирает старший брат, особенно любимый, московский актер, игравший под фамилией Дмитриевский, под влиянием которого Демерт едва и сам не стал артистом. Затем по необъяснимым причинам застрелился его племянник-гимназист, а следом за ним из реки сельскими мужиками было выловлено тело матушки Николая Александровича. Последним и, может, самым значительным ударом был разрыв с девицей, которая долго водила его за нос и наконец бросила, словно смахнула пылинку с плеча своей плюшевой накидки. И он, писавший ей стихи и даже ставший носить в ее присутствии белые перчатки, сильно запил. Как писали "Отечественные записки", "ему довольно было двух рюмок водки,.. чтобы охмелеть до решительной потери сознания".
В начале 1875 года у Демерта стали обнаруживаться некоторые признаки помешательства: Николай стал очень забывчив, сумбурен в действиях и разговорах, не узнавал близких и знакомых, а приходя в "общество", никому не кланялся, ни с кем не здоровался и мог, не проронив ни звука, просидеть весь вечер за столом, положив на него голову.
Запои все удлинялись. Наконец врачи посоветовали ему уехать в свое казанское имение Кушниково. Ехать нужно было через Москву, причем пересадка была почти сразу после прибытия поезда из Санкт-Петербурга. Демерт решил пообедать, выпил и попал "в руки уже не простых гуляк или трактирных завсегдатаев, а настоящих московских мошенников чистейшей воды". Похоже, поэт был взят в оборот частью знаменитой на Москве шайки "червонных валетов", к чему склонялся и автор его некролога в "Санкт-Петербургских Ведомостях". Три дня хороводился Демерт с ворами в беспробудном пьянстве.
Придя немного в себя уже в участке, Николай Александрович стал "удостоверять частного пристава в своей личности" и отсутствии каких-либо, кроме выпивки, общих интересов с остальными арестованными. Полицейский навел справки, выяснил, что литератор Н.А. Демерт есть действительно Демерт, а не "червонный валет" Степка Задрыгайло, однако отпустить не отпустил.
Была середина марта. Ослабленный, находившийся в кутузке Демерт почувствовал себя плохо и был помещен в тюремную больницу, где и умер на 42-м году жизни. У него просто остановилось сердце. Похоронен он 24 марта 1876 года на Ваганьковском кладбище за казенный счет, с почившими уголовниками в общей могиле, отыскать которую, как писал Русский биографический словарь в 1905 году, не оказалось никакой возможности.
Леонид ДЕВЯТЫХ.