Призыв. Первое знакомство с военкоматом в октябре 2011 года прошло отлично. Медкомиссия, анализы, психологические тесты, беседа с сотрудником о том, где бы я хотел служить. Категория А1, то есть годен без ограничений, позволила выбирать место службы из предложенных вариантов. Я выбрал Питер, однако оказался в городе N, в противоположном от Питера направлении. Но не расстроился, поскольку много раз бывал в тех краях.
Помимо формы нам выдали простенькие телефоны с сим-картами с очень невыгодным тарифом и банковские карточки для перечисления денежного довольствия. К поезду нас привезли минут за 20 до отправки, дав попрощаться с родителями и друзьями.
В городе N. Мы прибыли в часть, внешне сравнимую с детским садом, который, как ни странно, располагался напротив. Плац в виде асфальтированной дорожки, маленькая одноэтажная казарма, футбольное поле, два турника... Телефоны сразу забрали, как положено, под роспись и выдавали только по выходным. В этой части мы пробудем несколько недель, сообщили нам, пройдем медкомиссию, примем присягу. И нас распределят по кораблям и береговым частям.
Распорядок дня простой: подъем в 6 утра, зарядка, завтрак, уборка, строевые занятия или изучение устава, обед, час на послеобеденный сон - новинка в армии нового образца. После - продолжение строевой подготовки, ужин, свободное время, когда можно читать книги, которых в учебном классе было достаточно. А также писать письма, кстати, кроме меня, их мало кто писал. Команду «Отбой!» давали иногда в половине десятого. Вставать ночью категорически запрещалось. А спать нас действительно укладывали, как в детском саду.
Работ практически не было. В наряды ставили редко: в части нас по списку больше 100 человек. Большинство выпускники техникумов и училищ, ребят, только закончивших школу, меньше, с высшим образованием еще меньше - примерно десятая часть. Руководили нами три офицера, четыре мичмана и десяток срочников-дедов. Но дедовщины как таковой не было. Единственное, что нам не нравилось, - это еда. Тушеная капуста могла быть и на завтрак, и на обед, и на ужин. Две-три картошки, рыба, пролежавшая, наверное, десяток лет на складе. И жареное сало - мясо белого медведя, как мы его называли.
Запомнился Новый год - огромный стол с вкусной, неармейской едой и сладостями, поздравления и то, как мы ставили небольшую сценку, где я был в роли медведя и говорил тост. Фейерверк устроили в полночь на футбольном поле. После новогодних праздников, когда снабжение стало гражданским, кормить стали и хорошо, и вкусно. Но после принятия присяги меня отправили на корабль.
Служба. Корабль оказался третьего ранга, сломанный, неходовой, 70 м в длину. Остальные были в таком же состоянии либо находились в ожидании капремонта. Так что мы увидели «мощь» военно-морского флота в виде десятка небольших старых кораблей. Крейсер, как мы шутя его называли, был моим ровесником - введен в строй в 1989 году. Но даже если не принимать во внимание тесноту, отсутствие отопления и небольшие запасы воды, то условия корабельной жизни были полностью противоположны береговым. По распорядку дня был только подъем. Все остальное время с перерывами на уборку четыре раза в день и прием пищи, которая была так себе, было посвящено работе, начиная от покраски корабля снаружи и внутри и заканчивая постоянным текущим ремонтом всего что есть на корабле.
Экипаж корабля небольшой. Сутки через двое в наряде считалось нормой, но чаще приходилось заступать сутки через сутки. Первые два месяца в наряде на камбузе прошли именно так, хотя были и плюсы. Например, можно было есть много пряников, которые давали на вечерний чай. На камбузе моим напарником был музыкант из Пензы. Постоянно таскал пряники он, но в весе прибавлял почему-то я. Дневного сна, как, собственно, и отбоя, не было. И после него, в течение двух-трех часов, жизнь на корабле не затихала. Кто-то доделывал то, что не успел за день, кто-то заполнял за офицеров журналы и отчеты, кто-то был в наряде, кто-то стирал и гладил. Это даже поощрялось. Днем ты должен быть занят корабельной работой, а ночь - твое личное время. Перед одной из проверок мы полночи красили черной краской темную часть борта в темноте с фонариками. Сейчас это воспринимается с иронией, но тогда было не до смеха.
Чему учат в армии. За все время на корабле было около 10 занятий по специальности и несколько по общественно-гражданской подготовке. Нам часто приходилось слышать, что за год матроса ничему не научишь. Профессионалам военного дела, конечно, виднее... В итоге стрелять нас не научили, за весь год не было ни одного выстрела боевыми патронами. Доверяли стрелять только холостыми, на похоронах ветеранов. Хорошая боевая подготовка стрелять в небо - не промахнешься. Физической подготовки также не было, в основном только летом, хотя мы были не на Севере. Выходов в море на учения - тоже. Были только ходовые испытания после ремонта на заводе, больше похожие на морскую прогулку.
Дедовщина - миф? Дедовщины на корабле практически не было. Ребята в целом адекватные и неагрессивные, но воровство было развито до предела. Пропадало все - начиная от одежды, заканчивая телефонами даже у офицеров. Не было и рукоприкладства со стороны офицеров и контрактников. Офицеры, особенно штурман, обращались к нам исключительно «товарищ матрос». Зато механик любил покричать. От него даже кошка из каюты сбежала. Командир очень напоминал нам пастуха. Во время покраски он стоял на причале с псом по кличке Кекс и смотрел, чтобы никто не сошел с корабля на перекур. А товарищ главный корабельный старшина при неправильном обращении к нему презрительно говорил: «Не слышу, товарищ солдат!»
Контрактники - опора флота. Контрактники, состоящие на самых лучших рядовых или сержантских должностях, лишь контролируют, как работают срочники. После 6 вечера они предоставлены сами себе, и многие ведут довольно развязный образ жизни. Там, где есть срочники, ценность контрактников заключается лишь в надзоре. А дисциплины и ответственности у них с каждым годом контракта все меньше. Старшина-контрактник, с которым мне довелось заступать в наряд на КПП, имел обыкновение спать днем в рубке дежурного. Мы же охраняли его покой и при появлении начальства будили.
Итоги. Год службы пролетел быстро. Работа, наряды, работа и снова наряды. Досуга никакого, бывало, что одно письмо я писал несколько недель. В увольнения отпускали только под конец службы. Естественно, дембельские альбомы мы не делали, и многие уходили домой, не забирая с собой форму. Есть ли смысл в такой службе? Ответ очевиден. Хотя военнослужащий обязан стойко переносить все тяготы и лишения армейской службы, но что он получает взамен? Хозяйственную работу, наряды, уборки и ничего полезного, что можно применить даже в военное время, и 2 тыс. руб. в месяц. Хотя в Севастополе срочники получают 12 - 15, а в северокавказских республиках - 10 тыс. в месяц. Почему такая разница, лично мне непонятно, мы, выходит, хуже?
Сейчас в армию идет все больше молодых людей, которые не хотят быть уклонистами и понимают, зачем они идут в армию. Но когда видишь, как все устроено там на самом деле, особенно на фоне того, что происходит в минобороны после реформ, проведенных в армии, вспоминать о многом не хочется. Хотя я рад, что служба быстро закончилась, меня дождалась моя девушка и у меня были хорошие сослуживцы. Пусть и не в самой лучшей обстановке и не на самом лучшем корабле.
Помимо формы нам выдали простенькие телефоны с сим-картами с очень невыгодным тарифом и банковские карточки для перечисления денежного довольствия. К поезду нас привезли минут за 20 до отправки, дав попрощаться с родителями и друзьями.
В городе N. Мы прибыли в часть, внешне сравнимую с детским садом, который, как ни странно, располагался напротив. Плац в виде асфальтированной дорожки, маленькая одноэтажная казарма, футбольное поле, два турника... Телефоны сразу забрали, как положено, под роспись и выдавали только по выходным. В этой части мы пробудем несколько недель, сообщили нам, пройдем медкомиссию, примем присягу. И нас распределят по кораблям и береговым частям.
Распорядок дня простой: подъем в 6 утра, зарядка, завтрак, уборка, строевые занятия или изучение устава, обед, час на послеобеденный сон - новинка в армии нового образца. После - продолжение строевой подготовки, ужин, свободное время, когда можно читать книги, которых в учебном классе было достаточно. А также писать письма, кстати, кроме меня, их мало кто писал. Команду «Отбой!» давали иногда в половине десятого. Вставать ночью категорически запрещалось. А спать нас действительно укладывали, как в детском саду.
Работ практически не было. В наряды ставили редко: в части нас по списку больше 100 человек. Большинство выпускники техникумов и училищ, ребят, только закончивших школу, меньше, с высшим образованием еще меньше - примерно десятая часть. Руководили нами три офицера, четыре мичмана и десяток срочников-дедов. Но дедовщины как таковой не было. Единственное, что нам не нравилось, - это еда. Тушеная капуста могла быть и на завтрак, и на обед, и на ужин. Две-три картошки, рыба, пролежавшая, наверное, десяток лет на складе. И жареное сало - мясо белого медведя, как мы его называли.
Запомнился Новый год - огромный стол с вкусной, неармейской едой и сладостями, поздравления и то, как мы ставили небольшую сценку, где я был в роли медведя и говорил тост. Фейерверк устроили в полночь на футбольном поле. После новогодних праздников, когда снабжение стало гражданским, кормить стали и хорошо, и вкусно. Но после принятия присяги меня отправили на корабль.
Служба. Корабль оказался третьего ранга, сломанный, неходовой, 70 м в длину. Остальные были в таком же состоянии либо находились в ожидании капремонта. Так что мы увидели «мощь» военно-морского флота в виде десятка небольших старых кораблей. Крейсер, как мы шутя его называли, был моим ровесником - введен в строй в 1989 году. Но даже если не принимать во внимание тесноту, отсутствие отопления и небольшие запасы воды, то условия корабельной жизни были полностью противоположны береговым. По распорядку дня был только подъем. Все остальное время с перерывами на уборку четыре раза в день и прием пищи, которая была так себе, было посвящено работе, начиная от покраски корабля снаружи и внутри и заканчивая постоянным текущим ремонтом всего что есть на корабле.
Экипаж корабля небольшой. Сутки через двое в наряде считалось нормой, но чаще приходилось заступать сутки через сутки. Первые два месяца в наряде на камбузе прошли именно так, хотя были и плюсы. Например, можно было есть много пряников, которые давали на вечерний чай. На камбузе моим напарником был музыкант из Пензы. Постоянно таскал пряники он, но в весе прибавлял почему-то я. Дневного сна, как, собственно, и отбоя, не было. И после него, в течение двух-трех часов, жизнь на корабле не затихала. Кто-то доделывал то, что не успел за день, кто-то заполнял за офицеров журналы и отчеты, кто-то был в наряде, кто-то стирал и гладил. Это даже поощрялось. Днем ты должен быть занят корабельной работой, а ночь - твое личное время. Перед одной из проверок мы полночи красили черной краской темную часть борта в темноте с фонариками. Сейчас это воспринимается с иронией, но тогда было не до смеха.
Чему учат в армии. За все время на корабле было около 10 занятий по специальности и несколько по общественно-гражданской подготовке. Нам часто приходилось слышать, что за год матроса ничему не научишь. Профессионалам военного дела, конечно, виднее... В итоге стрелять нас не научили, за весь год не было ни одного выстрела боевыми патронами. Доверяли стрелять только холостыми, на похоронах ветеранов. Хорошая боевая подготовка стрелять в небо - не промахнешься. Физической подготовки также не было, в основном только летом, хотя мы были не на Севере. Выходов в море на учения - тоже. Были только ходовые испытания после ремонта на заводе, больше похожие на морскую прогулку.
Дедовщина - миф? Дедовщины на корабле практически не было. Ребята в целом адекватные и неагрессивные, но воровство было развито до предела. Пропадало все - начиная от одежды, заканчивая телефонами даже у офицеров. Не было и рукоприкладства со стороны офицеров и контрактников. Офицеры, особенно штурман, обращались к нам исключительно «товарищ матрос». Зато механик любил покричать. От него даже кошка из каюты сбежала. Командир очень напоминал нам пастуха. Во время покраски он стоял на причале с псом по кличке Кекс и смотрел, чтобы никто не сошел с корабля на перекур. А товарищ главный корабельный старшина при неправильном обращении к нему презрительно говорил: «Не слышу, товарищ солдат!»
Контрактники - опора флота. Контрактники, состоящие на самых лучших рядовых или сержантских должностях, лишь контролируют, как работают срочники. После 6 вечера они предоставлены сами себе, и многие ведут довольно развязный образ жизни. Там, где есть срочники, ценность контрактников заключается лишь в надзоре. А дисциплины и ответственности у них с каждым годом контракта все меньше. Старшина-контрактник, с которым мне довелось заступать в наряд на КПП, имел обыкновение спать днем в рубке дежурного. Мы же охраняли его покой и при появлении начальства будили.
Итоги. Год службы пролетел быстро. Работа, наряды, работа и снова наряды. Досуга никакого, бывало, что одно письмо я писал несколько недель. В увольнения отпускали только под конец службы. Естественно, дембельские альбомы мы не делали, и многие уходили домой, не забирая с собой форму. Есть ли смысл в такой службе? Ответ очевиден. Хотя военнослужащий обязан стойко переносить все тяготы и лишения армейской службы, но что он получает взамен? Хозяйственную работу, наряды, уборки и ничего полезного, что можно применить даже в военное время, и 2 тыс. руб. в месяц. Хотя в Севастополе срочники получают 12 - 15, а в северокавказских республиках - 10 тыс. в месяц. Почему такая разница, лично мне непонятно, мы, выходит, хуже?
Сейчас в армию идет все больше молодых людей, которые не хотят быть уклонистами и понимают, зачем они идут в армию. Но когда видишь, как все устроено там на самом деле, особенно на фоне того, что происходит в минобороны после реформ, проведенных в армии, вспоминать о многом не хочется. Хотя я рад, что служба быстро закончилась, меня дождалась моя девушка и у меня были хорошие сослуживцы. Пусть и не в самой лучшей обстановке и не на самом лучшем корабле.