Когда-то русский полусвет изъяснялся на жаргоне, который классик нарек «смесью французского с нижегородским». Сейчас это все чаще - смесь английского с приблатненным. Пусть меня замочат в туалете, согласно формуле одного очень высокопоставленного деятеля, но все чаще у людей, рассуждающих современно, возникают трудности при общении с соседями, которые на свою беду начитались классической литературы и ощущают, что их словарный запас недостаточен для восприятия окружающей жизни.
Приятель-американец, влюбленно изучающий нашу культуру, попросил меня прислать ему видеокопию модного фильма «Москва», получившего несколько международных премий, в том числе на престижных фестивалях в Берлине и Венеции. Я приобрел кассету и прежде, чем передать ее, прочел аннотацию: «Героя фильма кинули, уведя у него черный нал...» Поскольку мой американский приятель обучен лишь нормативному русскому языку, я на всякий случай перевел для него: «Героя фильма обманули, украв у него незаконно полученные наличные деньги...» По смыслу вроде бы то же самое - но с какого языка я перевел?
Вряд ли стоит упрощать эти частные случаи: сейчас переворачиваются огромные пласты жизни, меняются отношения между людьми и группами людей, меняются не только формы общения, но и язык общения. Процесс естественный, такое в истории уже бывало.
Поначалу мы даже с доброжелательным любопытством восприняли рухнувшую на нас эпидемию полублатного песенного фольклора, заполонившего все эстрадные подмостки. Но, увы, вскоре выяснилось, что (как говаривал Михаил Горбачев) «процесс пошел» - и, формируя сегодняшние словари, блатная «феня» сливается с «новоязом». Вроде бы к этому привыкли; как-то я сказал о модной певице, что слушая ее пение, можно подумать, будто жизнь этой певуньи прошла в Бутырской пересыльной тюрьме. Певица восприняла сказанное мною как комплимент. «Клево! - сказала она при встрече. - Очень душевненько!»
Впрочем, так было всегда. Анекдоты о «новых русских» выделяют им специальный язык для общения, и постепенно обороты из этого языка переходят в нашу повседневность.
Многие старые слова обретают двойной смысл. Я вздрогнул, когда молодой человек в зале захихикал, услышав слова из замечательной песни Окуджавы: «А шарик вернулся, а он голубой».
Сейчас и небо-то назвать голубым не сразу решишься...
Многие цитировали как двусмысленность слова из спортивного отчета об олимпийском поражении гимнастки Светланы Хоркиной: «Она проиграла из-за опущенного козла».
Старые эмигранты в Северной Америке объясняются на странном наречии, где английских слов не меньше, чем русских. А если отступить чуть назад, вспомнятся годы, когда все «комунхозы, «домуправы» и «комиссариаты» производили чудовищное впечатление на людей, начитавшихся Пушкина с Тургеневым. У слов, как у людей, свой возраст и собственные судьбы.
Вы замечали, как быстро устаревают литературные переводы? За малыми исключениями, нынче почти невозможно читать прозу, переведенную не то чтобы сто, но даже семьдесят лет назад. А как будет завтра? В книге одного популярного современного прозаика я наткнулся на попытку перевода знаменитого монолога Гамлета «Быть или не быть» на вроде бы современный русский: «Жужжать иль не жужжать? Вот, бля, в чем заморочка! Не в падлу ль быть отбуцканным судьбою? Иль все же стоит дать ей оборотку?»
Шутка, конечно. Но не слишком ли велика в ней доля правды? Не знаю, как вам, а мне хочется после всего этого подлечиться, или, по-современному говоря, «откосить от дел», придумать какие-нибудь «заморочки», чтобы в тишине отключиться и подумать о времени и о себе. Уж слишком наболело.