Его коллеги рассказывали, что когда заходила речь о незнакомом ему человеке, Ландау сразу спрашивал: «А что он сделал?» Не собирался, а уже сделал. Что сделал в науке сам лауреат Государственных премий СССР (1946, 1949, 1953), Ленинской премии (1962), Нобелевской премии (1962), общеизвестно. Но вот племянница академика Элла Рындина рассказала о некоторых сторонах личной жизни Льва Ландау.Дау, как в семье называли Льва Давидовича, придавал большое значение женской красоте и самим женщинам, хотя и не столь большое, как об этом говорили и как раздувал эту тему он сам. Правда, Ландау частенько говорил о женщинах, классифицировал их по внешности (как же Ландау - и без классификации?).Привлекательные женщины у него делились на красивых, хорошеньких и интересных (1-й, 2-й и 3-й класс). У хорошеньких нос слегка вздернут, у красивых нос прямой, а у интересных носы всех прочих форм. Для некрасивых женщин он придумал такие названия: 4-й класс - «Выговор родителям», 5-й класс - «За повторение - расстрел».Вслед за классификацией следовала теория. Основной тезис заключался в том, что человек во что бы то ни стало должен быть счастлив и сохранять личную свободу. Более всего Дау боялся потерять свою независимость и часто дразнил преданных мужей, называя их подкаблучниками.В юности Дау был очень застенчив и сильно боялся женщин. Довольно долго жена Кора оставалась его единственной женщиной, но уже тогда, не имея никого другого, он говорил ей: «Фундаментом нашего брака будет личная свобода».Разговоров о женщинах и любви было чрезвычайно много.Дау уверял, что женщине требуется только красота - все остальное необязательно. Следуя своей теории, он взял в спутницы жизни очень красивую в молодости Кору. Рассказывали, что какой-то работяга, выйдя из института и увидев идущих вместе цветущую пышнотелую Кору и щуплого сутулящегося Дау, сказал: «Такая баба - и зря пропадает». К сожалению, красота постепенно увядает... А что же остается? Общих интересов у них не было.
Дау садился к завтраку на свое место, раскрывал газету и начинал есть. «Даунька, будет ли война?» - спрашивала Кора. «Нет, Коруша», - отвечал Дау. Этот вопрос Кора задавала каждое утро и всегда получала один и тот же ответ. Говорить им явно было не о чем, да и ему это не было нужно.Голова его была занята другими мыслями, а когда он хотел поговорить «за жизнь», то находил более интересного собеседника.
Он выбрал в жены красивую женщину и воспитал ее на своей теории свободы и свободной любви. Она поначалу сопротивлялась, бузила, ей хотелось простого мещанского счастья. Но Дау был настойчив, припугнул ее разводом, и в конце концов Кора решила жить так, как хочет он. Требуя свободы для себя, Дау считал безусловным соблюдение таких же правил для своей жены.Может быть, это ей и не нравилось, но обеспеченная жизнь, великолепная двухэтажная пятикомнатная квартира, дача, бриллианты, домработница и конечно же знаменитость супруга-академика, видимо, компенсировали Коре отсутствие любви.Фактически она стала его экономкой. Могла бесконтрольно распоряжаться деньгами, не слишком заботясь о гардеробе мужа. Когда Дау приехал в Ленинград плохо одетый, пришлось тащить его в универмаг, чтобы купить новое взамен старого, изношенного.В результате ли того, что Кора согласилась жить с Дау на его условиях, или она была такой изначально, но отличительной чертой ее характера стала расчетливость. Доходило до смешного. Как-то Кора принесла домой огромную сетку с апельсинами (тогда их еще приходилось доставать, а не просто покупать) и, увидев родственницу, сказала: «Вы меня извините, но апельсины у меня только для Дау».Часто во время разговоров о любви и прочих радостях жизни у него вдруг делался отсутствующий взгляд, он как бы смотрел мимо собеседника, куда-то в пространство. Еще говорил с человеком, но уже уходил в себя, выдавливал каким-то бесцветным голосом: «Иди... иди... потом...» Было такое чувство, что он всегда где-то там - в своих мыслях и расчетах, и лишь на некоторое время спускался оттуда. Иногда, сидя в гостях, хватался за клочок бумаги, даже обрывок газеты, и быстро-быстро что-то писал на нем.Наверное, для гениев уровня Льва Ландау творчество - основа жизни и постоянных мыслей, а все остальное так, повод для шуток...
Дау садился к завтраку на свое место, раскрывал газету и начинал есть. «Даунька, будет ли война?» - спрашивала Кора. «Нет, Коруша», - отвечал Дау. Этот вопрос Кора задавала каждое утро и всегда получала один и тот же ответ. Говорить им явно было не о чем, да и ему это не было нужно.Голова его была занята другими мыслями, а когда он хотел поговорить «за жизнь», то находил более интересного собеседника.
Он выбрал в жены красивую женщину и воспитал ее на своей теории свободы и свободной любви. Она поначалу сопротивлялась, бузила, ей хотелось простого мещанского счастья. Но Дау был настойчив, припугнул ее разводом, и в конце концов Кора решила жить так, как хочет он. Требуя свободы для себя, Дау считал безусловным соблюдение таких же правил для своей жены.Может быть, это ей и не нравилось, но обеспеченная жизнь, великолепная двухэтажная пятикомнатная квартира, дача, бриллианты, домработница и конечно же знаменитость супруга-академика, видимо, компенсировали Коре отсутствие любви.Фактически она стала его экономкой. Могла бесконтрольно распоряжаться деньгами, не слишком заботясь о гардеробе мужа. Когда Дау приехал в Ленинград плохо одетый, пришлось тащить его в универмаг, чтобы купить новое взамен старого, изношенного.В результате ли того, что Кора согласилась жить с Дау на его условиях, или она была такой изначально, но отличительной чертой ее характера стала расчетливость. Доходило до смешного. Как-то Кора принесла домой огромную сетку с апельсинами (тогда их еще приходилось доставать, а не просто покупать) и, увидев родственницу, сказала: «Вы меня извините, но апельсины у меня только для Дау».Часто во время разговоров о любви и прочих радостях жизни у него вдруг делался отсутствующий взгляд, он как бы смотрел мимо собеседника, куда-то в пространство. Еще говорил с человеком, но уже уходил в себя, выдавливал каким-то бесцветным голосом: «Иди... иди... потом...» Было такое чувство, что он всегда где-то там - в своих мыслях и расчетах, и лишь на некоторое время спускался оттуда. Иногда, сидя в гостях, хватался за клочок бумаги, даже обрывок газеты, и быстро-быстро что-то писал на нем.Наверное, для гениев уровня Льва Ландау творчество - основа жизни и постоянных мыслей, а все остальное так, повод для шуток...
