Дождь, зарядивший еще до обеда, не успокоился и вечером, когда весь трудовой народ разошелся по домам. Проклиная все на свете, я брела в промокших насквозь туфлях, стараясь не угодить в лужу. Возле моего подъезда, под козырьком заметила забившегося в угол старика. Старенькая, но опрятная одежда, стоптанные башмаки, на вид трезвый, не скажешь, что любитель выпить. Разложив вокруг себя нехитрые пожитки, он, судя по всему, собирался перекусить. Ужин небогатый - ломоть хлеба, небольшая помидорка, пара яблок. Успокаивая свою совесть, мол, я не виновата, что пожилой человек оказался в таком положении, пробегаю мимо в подъезд. Дома закрутили дела, и через минуту о бездомном старике я уже забыла. Поздним вечером выяснилось, что кончился хлеб и идти в магазин под промозглым дождем предстоит мне. Не сдерживая раздражения, вылетаю из квартиры. Ну почему муж остался сидеть на мягком диване, проигнорировав мою просьбу, а по лужам опять идти мне?! Возвращаюсь уже успокоившаяся. И тут, подходя к подъезду в кромешной темноте, чуть не кричу от неожиданного испуга. На том же самом месте под козырьком, на бетонном полу, укрывшись с головой пленкой, старался заснуть тот самый дедушка. Уже осенний холод, сырость от дождя, видимо, не давали покоя старческим костям, и он крутился на месте, пытаясь удобнее устроиться и полностью укрыться. Еще не оправившись от испуга, я быстро прошла домой. Не подошла к нему, не окликнула, не предложила помощи. И ночью, лежа в теплой постели под толстым одеялом, старалась усмирить укоры своей совести: «Ну чем же я могла ему помочь?»
Лиля
