- Эдуард, с чего все начиналось?
- С переходного возраста. У меня обыкновенная рабочая семья: отец, мать, старший брат. Я, как и положено в детстве, учился, играл с мальчишками во дворе, гонял мяч, занимался в спортивной секции. Ко всему этому пропал интерес, когда стал подростком. Меня куда больше занимало то, чем живет улица, что делают старшие ребята во дворе. Родители перестали быть авторитетом. Отец - любитель выпить, мать - измученная жизнью женщина. Все ее силы уходили на то, чтобы домашние были сыты и одеты. Никогда не видел, да и сейчас не замечаю в маминых глазах блеска. Меня тянуло к тем, у кого, по моим понятиям, жизнь кипела, они были в глазах 12-летнего пацана крутыми парнями. Я говорю о группировках. У новых друзей впервые попробовал спиртное, закурил анашу. Сейчас-то понимаю, что жил в то время не своими интересами, а слепо следовал за ребятами с улицы. Хотел быть похожим на них, важно было их одобрение. Я ничего не знал о наркотиках, о том, насколько губительны они для человека, а потому наслаждался «взрослой» жизнью.
- Когда первый раз попробовал наркотики?
- Мне было 13, когда я закурил сигарету с анашой. Не помню, как после этого добрел до дома и упал на диван - все плыло перед глазами в сплошном водовороте, в голове билась мысль: все, больше не буду, и в ту же минуту признавал, что понравилось. Я почувствовал эйфорию и в следующий раз не отказался от закрутки.
- Так ты пытался уйти от будничности и серости жизни?
- Да. Наркотики, группировки давали иллюзию свободы, интереса в жизни. Я забросил свой любимый баскетбол, потому что, по понятиям новых друзей, им заниматься было позорно.
Потом на смену анаше пришел героин. Опять-таки по совету старших. Я у себя дома самостоятельно сделал внутривенный укол. Случилось это в 97-м году, в 11-м классе. К тому времени уже постоянно курил анашу. Сначала только после уроков, но чем старше, тем наглее становился. В последний учебный год уже позволял себе приходить на уроки под кайфом. Тогда я чувствовал себя суперменом. Среди сверстников не видел себе равных, считал их лохами, которых можно просто так оскорбить, пнуть, ударить. С учителями отношения не складывались, потому что интерес к учебе пропал, как только появился интерес к наркотикам.
Целый год я баловался героином, уверенный, что веду себя как крутой парень, не сознавая того, что меня затягивает в ад. Не заметил, как дозы с каждым разом увеличивались. Иногда самочувствие было неважное, но все проходило, стоило только уколоться. Честно скажу, я ничего тогда не знал о зависимости, был уверен, что смогу завязать в любой момент.
- Неужели домашние не видели происходивших в тебе перемен?
- Я до сих пор не знаю, замечали родители что-либо за мной, или они не хотели верить, или попросту не знали, как выглядит человек под наркотиком. Один-единственный раз мама обратила внимание на то, что лицо у меня как бы заплаканное. Она, бедная, не знала, что героин дает такой эффект.
- Незнание родителей развязало тебе руки?
- Да, я почувствовал вседозволенность. Брал деньги у матери, мог даже без спроса, уверенный, что никто на меня не подумает.
Чтобы всегда под рукой был героин, я по совету старших стал торговать им. В любой момент мог уколоться и всегда был при деньгах. Очень даже неплохих для 16-летнего паренька. Правда, мне всегда приходилось скрывать от родителей свой бизнес, чтобы не возникали лишние вопросы по поводу обновок и других приобретений. Но, честно говоря, они особо не интересовались этим. Не пристает сын с проблемами, и ладно.
Мы занимались сбытом наркотиков втроем. Когда начали употреблять все из одного котла, почувствовали, что зелья не хватает. Дружба начала рушиться. Мы разъединились, стали торговать в одиночку, а это мало у кого получается. При любом удобном случае я залезал в свой же карман. Брал на употребление то, что откладывал на продажу. И вместо прибыли в конце концов влез в долги.
- Когда родители впервые узнали о твоей зависимости?
- Когда я попался с немалой дозой, приготовленной для сбыта. Был суд по 228-й статье, которую потом подвели под амнистию. Родителям это стоило больших денег. Но тогда они считали, что я только торгую наркотиками. Что их сын завяз в героине, им стало известно только после того, как я прошел медобследование в военкомате. Там скрыть ничего не удалось, руки-то все были исколоты. К тому же в отделении Республиканского наркологического диспансера, куда я попал на медэкспертизу на три дня, без уколов у меня началась ломка. Свидетельницей того, как меня выворачивает, стала знакомая мамы, работающая в этой больнице.
- Реакция родителей? Они обвиняли тебя или себя?
- Никого. Мать с отцом просто не понимали, как эта зараза попала к ним в семью. Старший сын, мой брат, был у них предметом гордости, показательным ребенком. А с младшим такая беда! Они не знали что делать, как с этим жить. Слышали где-то, что это страшная болезнь. Мама постоянно плакала, а для меня на тот момент ничего святого не осталось. Я успокаивал ее пустыми словами, а сам в это время желал только одного: вытащить из ее сумки деньги на дозу. Мне срочно нужно было снять ломку после трех дней без героина. Не мог жить с этим ощущением, похожим на грипп, только боль в десятки раз сильнее плюс психологическая зависимость, усиливающая негативные ощущения.
- Какова жизнь с наркотиками?
- Это нельзя назвать жизнью. Сплошной летаргический сон от дозы до дозы. Да, я что-то делал. Чудом поступил в институт, откуда меня через год отчислили, устроился на работу, где тоже долго не удержался. В отличие от родителей руководство довольно быстро распознало во мне наркомана. Тем более я стал воровать, за что позже получил очередной срок.
- Самый страшный период из этих 11 лет?
- Последний год. К тому времени я уже пролежал в центре для наркозависимых «Преодоление», прошел программу реабилитации. Вместе со днями лечения набрал 2,5 месяца чистого времени, то есть без наркотиков. Потом произошел срыв. Ужасный, затяжной. За этот год со мной случилось столько неприятностей, сколько не было за предыдущие 10 лет. Психологическое состояние ни с чем не сравнимое. Свой уход в наркотики оправдывал любыми доводами. Чтобы заглушить в себе росточки новой жизни, которые дала программа по выздоровлению, нагнал прежнюю дозу и перегнал ее в несколько раз.
В срыв я ушел с девушкой, с которой познакомился в центре. Мы стали жить у меня. Это были ужасные дни. Она занималась проституцией, я воровал. Она стояла на трассе, я устроился охранять одну строительную базу, которую вскоре обворовал. Меня вновь судили.
Хорошо помню последний день нашей совместной жизни. Была зима, сильная метель, холод собачий. Она стояла на точке, на Восстания. Я пас ее. Подруга села в машину к клиенту и уехала. Я пошел домой. На мне были тоненькая куртка, рваные кроссовки. Денег на дозу не было, ощущалось приближение ломки. В голове крутились мысли о своей никудышной жизни. «Посмотри, - говорил я себе, - на кого ты похож. Ты идешь по холоду, тебе хреново». Вдруг ощутил себя такой мразью и в то же время почувствовал, что это предел. Не смог найти ответ на простой вопрос - чем сегодня я живу?
На следующий день сам поехал в центр «Преодоление». Снова курс лечения, теперь уже для срывников, реабилитационные занятия с психологом. Возвращение далось непросто.
Сейчас я выздоравливающий наркоман, у меня восемь месяцев чистоты, и обратно, слава богу, не тянет. Заново познаю жизнь, каждый день открывая в ней что-то новое, в малом нахожу радости. Для меня это даже просто встать утром, умыться и надеть чистую рубашку.
