Со мной в детстве был такой случай. Я сидел во дворе и читал книжку. Был вечер, июль; жара, свист ласточек, тополиный пух. Книжка была толстой и не очень интересной, я пытался понять, стоит ли ее читать.
Мимо шли трое мужиков, они вырвали у меня книгу и бросили в лужу.
Почему они так сделали, я тогда понять не мог. Только запах запомнил. Я всю жизнь хочу описать этот запах, но словесного умения не хватает. Я могу его только чувствовать.
Со временем я начал понимать, что двигало мужиками тем летним вечером. Размышления на эту тему позволили мне понять, почему здесь так интересно жить. Иногда даже слишком.
С одной стороны, мы страна очень пестрая, и чем дальше, тем больше. На то есть три причины.
Во-первых, страна большая. Тут не пестроте надо удивляться, а тому, что между Питкярантой и Астраханью есть и что-то похожее.
Во-вторых, страна большая. Очень часто до ближайшего жилья десяток верст, подражать некому, а в такой ситуации постепенно становишься своеобразен.
В-третьих, страна большая. Постоянно возникают какие-то закоулки, где река времени завихряется, замедляет свой бег, и плещутся там разные окуньки. Это как в большой квартире: заглянешь за шкаф, а там какой-то закут, где стоит невероятная радиола 40-х годов выпуска, про которую хозяева давно забыли.
И тут уже расстояния становятся не столь уж важны - проехав сотню-другую километров, у нас больше найдешь пестроты и разницы, чем в тесной Европе.
Но при этом многообразии мыслей, нравов, обычаев, кажется, нигде, как у нас, не убеждены в том, что все должно быть единообразно. На то есть две причины.
Во-первых, страна большая. Очень часто до ближайшего жилья десяток верст, общаешься только с соседями - и постепенно проникаешься убеждением, что по-другому жить невозможно.
Во-вторых, климат холодный, большую часть времени человек проводит в четырех стенах. Чтобы развлечься, он начинает искать истину, предварительно убедив себя, что она где-то рядом и вообще существует. И притом одна на всех - иначе искать неинтересно. А потом ему кажется, что он ее нашел.
Со временем я понял, что двигало теми мужиками - они были убеждены, что не дело, когда маленькие мальчики читают толстые книжки во дворе. Запах, который я почувствовал, - это запах вируса Истины, стремящегося заполонить собой весь мир и его носителей, убежденных, что всё вокруг должно жить так же, как они. Так же хорошо или так же плохо, в последнем случае они даже более усердны.
За последние годы горизонты основательно раздвинулись. Невероятно пестрый мир начинается сразу за твоим порогом. Поначалу была надежда, что открывшееся взору многообразие мира наглядно покажет людям, что истины не существует. Точнее, истин много, а твоя не лучше и не хуже других.
Но люди в окружающее многоцветье всматриваются не с любопытством и радостью, а растерянно. Как жить-то надо? - упрямо вопрошают они. - Может, надо как они? Или это мы правы, а они все уроды, бродящие во мраке? Должна быть истина. Истина должна быть стандартом.
Чаще останавливаются на последнем варианте. По непохожей на свою морде чаще всего не двигают из опасения, что можно сдачи получить. Или говорят: ну, пусть эти... э-э-э... создания живут. Так и быть. Видите, как мы великодушны и терпимы? Только пусть они тихо сидят в каком-нибудь бараке... Пусть живут, - но понимают и признают, до чего они отвратительны. А если они думают, что имеют право на существование, на свою истину - это невыносимая наглость с их стороны, вызов мне и оскорбление.
Запах истины снова все гуще. Жить все интересней. Каждый день мне объясняют, чего нельзя делать. В эту пятницу, например, нельзя никому доброго слова сказать. А то будешь как европеец, фу! Ты бы еще одеколоном напрыскался, как эти...
Те мужики, уходя, книжку в грязь втоптали, чтобы ее читать нельзя было. Они не знали, что именно это сделало ее для меня интересной и захватывающей.
Так с тех пор и живу, как собака: почувствовав знакомый и ненавистный запах, я бросаюсь вперед: сроду в ночные клубы не ходил - душно там и пиво дорогое, а тут придется идти, раз эти с запахом говорят, что нельзя. Я утратил свободу, поскольку обязан отличаться, быть другим, не подчиняться чужой истине тем жестче, чем яростней ее вирус атакует.
По натуре я человек угрюмый и застенчивый.
Но есть дни, когда признаваться в любви - дело принципа.
Лев КОЩЕЕВ.
http:a-press.ur.ru/esse/ogl_alpha.html
