В Казани завершился XVII международный театральный фестиваль тюркских народов «Науруз». В нем приняли участие 15 театральных коллективов из Татарстана, Азербайджана, Башкортостана, Кыргызстана, Узбекистана, Республики Алтай, Якутии, Адыгеи, Крыма, а также национальные театры из Греции, ЮАР, Турции, Бразилии, Колумбии.
Фото: Пресс-служба фестиваля Науруз
В рамках «Науруза» знаменитый Александринский театр из Санкт-Петербурга представил свой спектакль «Литургия ZERO» по роману Федора Достоевского «Игрок».
«Герои Достоевского мучаются вопросами, которые мучают и нас»
- «Науруз» - один из крупнейших театральных фестивалей в стране. Фестиваль высокого уровня по программе, профессиональному уровню участников и своей обширной географии. Последнее сейчас крайне важно при сегодняшней непростой ситуации. Какая бы трудная обстановка ни была в мире, международные культурные контакты ни в коем случае не должны прекращаться, - сказал народный артист России, президент Национального драматического театра России (Александринского театра), председатель Совета Ассоциации национальных театров Валерий Фокин на творческой встрече, где ответил на вопросы зрителей.
- Вы ставили много спектаклей по произведениям Достоевского в разные годы и в разных театрах. Чем он для вас интересен?
- Достоевский для меня - крайне важный писатель. Вообще, первая моя режиссерская работа - это постановка Достоевского еще во время учебы в Щукинском театральном училище. Достоевский уникален тем, что он затрагивает самое важное для меня и, думаю, не только для меня, - внутренний мир человека. Он докопался до глубинных вопросов, связанных с нашим внутренним состоянием, нашим внутренним самочувствием. В юности, когда я впервые начал читать Достоевского, вот именно это обожгло меня. Многие вещи, которые мне в самом себе были непонятны, которые я со страхом или с каким-то недоумением за собой замечал, я вдруг нашел у него. Его герои мучаются вопросами, которые мучают и нас, но нам неудобно признаться в этом даже самим себе. Вот этим Достоевский всегда будет важен и актуален.
«Актеры как дети, за ними глаз да глаз нужен»
- Как классику сделать понятной современному зрителю?
- Вопрос вроде бы простой. Но на самом деле он непростой. Классика ставится в определенном контексте времени и должна каким-то образом сцепляться с этим временем. Поэтому самое главное, мне кажется, сохранить дух автора, зерно его произведения. Но делать спектакль, стоя на коленях перед классикой, нельзя. Здесь нельзя быть робким. Конечно, нужны какие-то современные театральные формы, приемы, чтобы то, что происходит на сцене, было созвучно с тем, что происходит за окнами. Главное - не забывать суть, ради чего ты ставишь спектакль. А если приемы вылезают на первый план, то пользы от этого немного. Поэтому понятие «современный» очень гибкое, понимаете?
- Валерий Владимирович, а вы смотрите свои спектакли?
- Когда был молодым режиссером, я не мог себя заставить смотреть свои спектакли. Для меня это была мука. Когда мне что-то не нравилось на сцене, я все время думал, что все смотрят на меня: «А, вот он, этот режиссер…» Был у меня такой комплекс… И я понял, что нужно научиться смотреть свои спектакли, как бы не было трудно и тяжело это делать. Почему? Потому что, если ты хочешь помочь развиваться спектаклю, актерам, ты должен смотреть. Ну, куда тут денешься? Да и присутствие режиссера актеров дисциплинирует, у них появляется дополнительная ответственность. Известный факт, что Владимир Иванович Немирович-Данченко, например, свое пальто всегда вешал в гардеробе, а второе пальто висело у него в кабинете, откуда был отдельный выход. И когда ему надо было слинять из театра, он делал это незаметно, а все думали: раз пальто режиссера в гардеробе, значит, он на месте, и не расслаблялись. Конечно, скоро этот его трюк раскрыли, но факт остается фактом. Так уж устроен театр… Театр - это ведь институция особая, и актеры, режиссеры - люди особые: амбициозные, эгоистичные, нервные. Не были бы они такими, не стали бы артистами, режиссерами. Станиславский в свое время сказал, что актеры - это не люди. Некоторые возмущаются: «Ну как Станиславский мог такое сказать?!» Но они неправильно его поняли. Он не имел в виду, что актеры - плохие люди или чудовища. Он имел в виду, что они другие, особые. А уж взаимоотношения режиссера и артиста - это вообще искусство и система. Тут все не так просто. На самом деле актеры как дети. Но дети бывают разные, поэтому за ними глаз да глаз нужен.
Как «цифра» может сделать театр искусством элитарным
- Интересно, каким, по вашему мнению, будет театр через 100 - 200 лет.
- Трудно сказать… Театр, конечно, будет меняться, но суть его останется прежней. Театр будет жить. Театра не может не быть, потому что это искусство, которое рождается на наших глазах. Вот в эту самую секунду на сцене происходит чудо, и мы становимся как бы соучастниками, свидетелями, сопереживателями этого необъяснимого процесса. В этом есть великая ценность театра и отличие его от кинематографа. Театр - живое искусство. Мы можем все повторить, мы можем изменить, мы можем добиться того, чтобы спектакль с каждым разом становился лучше. А в кино - снял, все! Получилось так, как получилось, извини!
- А новые технологии, искусственный интеллект насколько влияют на развитие театра?
- На новой сцене нашего театра есть экспериментальный театральный центр. Мы там организуем творческие лаборатории, экспериментируем. Технологии, конечно, влияют на театр, они важны, но чтобы эксперимент был не ради эксперимента, а чтобы отвечал сути пьесы, духу автора. Под воздействием новейших компьютерных технологий театр меняется и будет меняться. В принципе дело может дойти до того, что люди смогут смотреть виртуальные спектакли не выходя из дома. Какой-нибудь чип себе воткнешь, ляжешь на диван и перенесешься, например, в виртуальный мир Чехова. И будешь там ходить среди виртуальных чеховских героев, наблюдать за их жизнью. Может такое быть? Запросто. Развитие технологий приведет к тому, что живой театр станет по-настоящему элитарным искусством. И чтобы увидеть игру живых актеров на настоящей сцене, придется платить огромные деньги. Вообще, это здорово, потому что вот эта общедоступность, которую «цифра» может дать театру, заставит живого артиста и живой театр подняться на новую высоту.
