Память детства - далекого, трудного и такого незабываемого - не дает мне покоя. Давно уже стерта с лица земли деревня, где жила наша семья в военные годы. Нет ни одного дома, даже развалин, нет дедовской кузницы, маслобойни, бани. Даже колода в низине вся заросла, и только вода еще журчит. Кругом лес, лес... зубчатая стена леса, огромные лапы елей, непроходимые заросли...
Я закрываю глаза и ясно вижу мое далекое военное детство. Сердце сжимается. Душа плачет и зовет: «Милые мои, родные, где вы?»
Лиц не помню, а ощущение любимых, родных людей со мной. Вот моя мама, ей навечно 36 лет, брат... Папы нет: он на фронте. Он не вернется никогда. А вот моя младшая сестреночка Симочка. Она у нас самая маленькая, самая слабенькая, нежный ангелочек. Я очень люблю ее.
Симочка родилась летом 1942 года, а отец наш ушел на фронт весной этого года. Они никогда не видели друг друга. Отец и дочка. Он не вернулся с фронта, а она умерла в тылу двух годиков от роду. Ее такая короткая и несчастная судьба всю мою жизнь сопровождает меня как ноющая рана. Я чувствую какую-то необъяснимую боль, даже вину. Я выжила, а она нет. Она всегда рядом со мной, моя младшая сестренка. Мне уже более шести десятков лет, а ей всегда только два годика. И я все это время думаю о ней, помню ее, мучаюсь.
Жизнь в два года длиной. И какие это были годы! Она никогда не видела игрушек, не попробовала ни одной конфеты, не знала сахара. Поэтому не была капризной - просить было нечего. Можно было только тихо и бессильно плакать или так же тихо сидеть в уголочке и перебирать какие-нибудь старые тряпочки.
- Симушка, тебе что-нибудь надо? - Она склоняла голову и молчала.
Симочка была такая худенькая, почти прозрачная и осталась в памяти как легкое светлое облачко, как пушинка. Я не помню ее лица, но знаю, что у нее светлые-светлые волосы, то ли пышные, то ли взлохмаченные; огромные грустные глаза, ножки тоненькие, непослушные. Она долго пыталась взбираться на высокий порог и не могла, когда мы с братом бежали на улицу. Она застревала на пороге, и мы далеко, уже на улице, слышали ее плач. Но дети порой бездушны. Нам было весело, и мы убегали подальше от дома, чтобы мама не окликнула нас.
Я была старше ее на три года, родилась до войны и была более крепенькой, хотя болели мы от голода очень часто. Со старшим братом иногда находили себе пропитание: с ранней весны искали в поле промерзлую картошку, в лесу, в огородах собирали вкусные травки, ягоды, грибы, семена. Нам было легче, а ей... Она была тихая, безучастная.
Однажды тетя вернулась с лесоразработок и принесла заработок. За всю зиму ей дали несколько стаканов крупы и шесть пряников. Она голодная пешком шла домой несколько дней и все это отдала нам. Симочке дали пряник. Она не знала, что с ним делать: никогда не видела пряников. Зато потом долго-долго облизывала и сосала пальчики, счастливо улыбаясь. Мама плакала.
Зимой 1944 года из госпиталя пришла похоронка на отца. Бабушка скрыла это, и всю зиму мама не знала ничего.
Были голод и холод. Мы все трое постоянно болели. Я заболела коклюшем. Все дни слились в единый кошмар, когда от кашля раздирало внутренности. Я лежала в бреду на печи, ничего не видела и не знала. Однажды мама приподняла ко мне маленький гробик и сказала:
- Поцелуй Симочку, простись с ней. Она умерла.
Я поцеловала ее, сквозь пелену увидела бледное личико, только ее одну, больше ничего не видела и ничего не помню. Меня снова душил безжалостный кашель. Почти всю зиму я провалялась на печи больная, но выжила. И из всей этой страшной зимы помню только одно: маленький гробик, бледное-бледное личико; не могу ничего понять, куда унесли Симочку, где она?
И всю свою жизнь я помню и знаю, что у меня есть сестра и ей всегда два года. Даты ее жизни: 1942 - 1944. Это дети войны, навсегда оставшиеся двух-трех-четырехлетними... А те, кто сумели выжить, помнят, любят и страдают от невосполнимых утрат. Милая моя, маленькая моя сестреночка Симочка, мне всю жизнь не хватает тебя, мамы, отца. Трудно было нам в нашей сиротской жизни, детям войны, подранкам, остаться одним, но знать и помнить, что вы были, были, что вы есть всегда... в памяти. Моя милая Симочка, прости меня.
Римма ЯБЛОЧНИКОВА
