За любовь, за Победу!

Вспомнили прошлые времена: как ходили на веселые майские демонстрации с березовыми веточками, к которым накануне всей семьей прикручивали бумажные цветочки. Как ездили в Москву за мясом, экзотическими бананами и кетчупом. Кого теперь удивишь кетчупом? Нынче вон мобильники у всех, даже бабульки во дворе на лавочке разными мелодиями звенят. А раньше телефон в квартире роскошью был, если дети долго с прогулки не возвращаются – какие нервы! Да что телефон! Квартиру только в конце восьмидесятых получили, а до этого в частном доме без удобств жили, воду из колонки таскали. А теперь молодым что делать-то? Открыл кран - и вот тебе вода; печку топить не надо; стиральные машины сами сушат и гладят; пылесосы моют. Чудеса!Родственники с обеих сторон вели разговоры, все более приближаясь к обсуждению темы, ради которой и собрались сегодня за столом в доме невесты: Егор и Маша решили пожениться. А молодым-то и двадцати еще нет, встречаются всего полгода. Сначала думали – по залету, деваться некуда. А когда Машка ответила матери на ее подозрения решительным: «Нет, мам, и больше эту тему не поднимай» - совсем стало непонятно. Сейчас же молодежь с этим не спешит: учеба, развлечения... Даже девочки замуж не рвутся. Так что тут дело, видимо, серьезное - любовь. Нет, Егор, конечно, парень-то хороший, заботливый, Машку всегда до квартиры провожает, родителям, можно сказать, с рук на руки передает, обходительный, хоть и серьга в ухе. Несмотря на несерьезный, как теперь говорят, имидж, парень успевает и на дневном учиться, и подрабатывать. Программы, что ли, пишет или сайты делает, а может, и то и другое. Денег у матери не просит. Отца-то, добытчика, в доме нет - давно из семьи ушел. Только мать да бабка. Так что Егорка в своей семье главный мужик. Видно, что Маруську любит, на них вообще приятно смотреть. Вон, сидят рядышком, перешептываются-пересмеиваются, им про дефолты девяностых неинтересно слушать.- Господи, пусть у них все будет хорошо, - Наталья Васильевна, бабушка Маши, с умилением смотрела на молодежь и уже мечтала о правнуках. А на пенсии-то что еще делать, как не с маленькими лялькаться, здоровье пока еще есть.- Наталья Васильевна, я извиняюсь, таблеточки с собой не прихватила, а что-то разволновалась, сердце, чувствую, шалит. У вас нет ли корвалольчика там, валосердинчика? – бабушка жениха Лидия Егоровна говорила тихо, очень смущалась, но, судя по бледности, ей и вправду было не очень хорошо.- А пойдемте ко мне в комнату, пусть пока без нас тут детали обсуждают, а мы потом со всем согласимся, чем можем - поможем. Сейчас у меня балкон откроем, капелек напьемся, - и Наталья Васильевна увела Лидию Егоровну к себе подышать.Комната Лидию Егоровну удивила. Квартира вся по-современному обставлена, потолки с подсветкой, стены без ковров, жалюзи на окнах. А у Натальи Васильевны в комнате царил прошлый век, чуть ли не первая его половина. Кровать с кружевным подзором, подушки одна на другой под накидкой с рюшами. На стене коврик с оленями. На столе скатерть бархатная. Ну и дела!- А что, Лидия Егоровна, может, тяпнем за знакомство коньячку? Породнимся ведь скоро.- Ой, я коньячок-то не очень. Если только совсем маленечко...- По пятнадцать капель, мы ж интеллигентные дамы. Вы учителем работали, это я знаю от вашего Егора, очень, кстати, мне нравится ваш внук, замечательный мальчик. Наша Машенька его очень любит, это видно. А у нас, например, в семье почти все по медицинской части. И я, и сын со снохой, Марусины родители, – все медики, мама моя тоже врачом была. – Наталья Васильевна достала из допотопного буфета коньяк и махонькие рюмочки. – Во время войны мама в госпитале работала. Девчонка совсем была, чуть постарше наших внуков. Медицинский только закончила. Когда ее не стало, я в ее комнате не захотела особо ничего менять. Мне тут хорошо. Мама была очень светлый человек, Машенька на нее похожа. А давайте, Лидия Егоровна, за Победу выпьем. Лидия Егоровна, что с вами, нехорошо вам? А я тут со своими разговорами... Сейчас давление померяем, пульс дайте посчитаю.Лидия Егоровна, высоко закинув голову, неотрывно смотрела в одну точку перед собой. Глаза ее наполнялись слезами. На противоположной стене перед ней висели большие рамы со множеством больших и маленьких, старых и очень старых фотографий под стеклом. Раньше в деревенских домах так делали да и в городских, бывало. Чтобы все многочисленные родные и близкие были перед глазами, чтобы всегда можно было взглянуть на фотографию и словно бы поговорить с разъехавшимися из отчего дома детьми, с живущими отдельно братьями и сестрами, их детишками, вспомнить ушедших.- Не надо пульс, не надо ничего. Папа, там на фотографии мой папа. У нас такая фотография тоже есть. Это в госпитале, слева друг его, они вместе лечились. А справа в белом Лидия Афанасьевна, врач. Она папу моего выходила, он тяжелораненый был, ноги ему тогда хотели отрезать, а она не дала. Когда домой вернулся, это мама мне потом рассказывала, ходил к соседской старушке, чтобы она за Лидию молилась.  После войны папа каждое 9 Мая тост отдельно за Лидию поднимал. Говорил, не было бы его уже на этом свете, если бы не эта девочка. Ему-то уже за тридцать было, дома жена и трое детей ждали. А я после войны уже родилась. Выходит, благодаря вашей маме. Это ведь она на фотографии? Меня папа в ее честь назвал – Лидия, баловал очень. Мама даже обижалась немного на него. Ну так что, Наталья Васильевна, где тут у нас коньячок? За маму вашу, за наших внуков, за любовь, за Победу!Женщины сидели, обнявшись, улыбались сквозь слезы. А со старых фотографий на них смотрели молодые красивые люди, живые и верящие в будущее. Егор, высокий, широкоплечий, только очень худой, бритый наголо, с впавшими глазами, который после этого ранения на костылях вернется домой, и ему еще будет стыдно, что воевать он больше не может. Лидочка с вечно выбивающимися из-под белой шапочки прядками светлых волос, маленькая и худенькая. Когда она принимала этого богатыря, чуть живого, со страшными ранениями, решила для себя, что он обязательно должен выжить, и это будет ее личная победа, и тогда война скорее закончится. И наступит этот долгожданный День Победы.