Она обернулась - ее окликал молодой мужчина. - Подождите меня, пожалуйста, я сейчас, - крикнул он, расплачиваясь у кассы.На улице она остановилась. Что-то знакомое было в мужчине, но вспомнить она не могла. Тот не подошел - подбежал к ней и, широко раскинув руки, взволнованно прокричал:- Не узнаете? Это же я, Севка!Галина Петровна не страдала плохой памятью и всех своих бывших воспитанников (а она в недавнем прошлом была воспитателем в детском доме) помнила в лицо, а также по именам, фамилиям и даже прозвищам, которые дети давали друг другу. Но этого узнала не сразу. Только имя и улыбка подсказали ей - это Сева, Севка. Лишь он мог так улыбаться - только одними голубыми, как небо, глазами. Хотя делал это крайне редко. Таким он и попал в детдом: неулыбчивый, с пронзительным, требовательным взглядом. Это и отталкивало потенциальных приемных родителей. При знакомстве с детьми они встречали просящий взгляд: «Меня, меня, возьмите меня!» Севка же смотрел прямо, без какого-либо намека на просьбу, как экзамен принимал. В его глазах было требование и даже угроза. В повседневной жизни Севка был простым, бесхитростным мальчиком, умевшим постоять за себя и за других. За эти качества его любили почти все воспитатели и большинство детей. Галина Петровна души в нем не чаяла, и если бы не семейные проблемы (муж - алкоголик, мать - инвалид), усыновила бы пацана. Но пришлось довольствоваться лишь тем, что каждый день могла видеть и общаться с ним. Сердце ее страдало не только от невозможности подарить материнскую любовь нуждавшемуся в этом мальчику. Она заметила, что Севка год от года ожесточался. Внешне - нет, но внутренне...Она поняла, что причиной было, скорее всего, то, что парнишку отвергали как кандидата на усыновление. Ничего поделать она с этим не могла, а вот сильнее и ярче проявлять свою любовь к нему пыталась. Севка это чувствовал, но, казалось, всячески противился. С годами все больше и больше.- Ну, как ты? - чуть не плача, спросила Галина Петровна.- Как? - спросил Севка и обнял ее, также с трудом сдерживая слезы.Плакать было от чего обоим. К концу пребывания в детском доме Севка совсем замкнулся в себе. Он не стал плохим, но перестал улыбаться. Единственной его собеседницей в последние год-два была Ксюша - болезненная нелюдимая девочка. Особенно больно Галине Петровне было то, что Севка избегал с ней встреч с глазу на глаз, а иногда и дерзил, когда они оставались одни.
- Как ты жил все это время? - вновь спросила Галина Петровна.Севка усмехнулся, и только желваки на скулах выдавали его волнение.- Хорошо жил, - наконец ответил он. - Как говорится, всю школу жизни прошел экстерном. И он рассказал своей любимой воспитательнице, все что случилось с ним после того, как покинул детский дом.Поначалу пошел работать в магазин грузчиком, потом его пригласил к себе неизвестно откуда появившийся какой-то дальний родственник. У того была фирма, а Севку он устроил на склад готовой продукции. Там и работа была полегче, да и зарплата значительно выше. Положенное ему жилье ждал недолго - помог родственник. В результате стал обладателем половины однушки. Вторая половина досталась также детдомовцу. А дальше начались странности.- Короче говоря, - рассказывал Севка, - остался я без жилья и работы. - Как это? - удивилась Галина Петровна, хотя такие истории уже знала.Севка подумал и ответил:- Механизма до конца не знаю... Напоили или опоили нас чем-то... Потом оказалось, что мы эту квартиру продали. С работы меня уволили за хищение и дело завели... Нет-нет, Галина Петровна, ничего я не крал, но подставили меня по всем статьям. Он помолчал, а потом продолжил:- Позже узнал, что главным в этих аферах был тот самый родственник. Я кинулся разбираться, ну... помял его слегка.Галина Петровна, видя его волнение, взяла Севку за руку.- Если не хочешь, не рассказывай, - ласково сказала она.- Нет, - поспешно и довольно резко ответил Севка. - Хочу, чтобы вы знали все.Галина Петровна, уже не сдерживаясь, плакала. А Севка рассказал, что его осудили и дали три года. Обвинение в хищении с него сняли, поскольку в ходе следствия выяснилось - его подставило руководство фирмы в лице опять же мнимого родственника. На того, кстати, было заведено дело, и не только в связи с хищением. Севка отсидел положенное, вышел. Друзья помогли начать жизнь заново.- Короче говоря, я теперь вроде бы представитель малого бизнеса, - улыбнулся Севка. - Как вы-то? Как там наши любимые воспитательницы?Галина Петровна сразу погрустнела:- Так никого почти и не осталось, - проговорила она. - Пришло новое руководство, коллектив постепенно сменился... Не тот нынче детдом...- А я ведь заехать хотел. Ну да ладно, вас-то увидел. Мне достаточно.И он еще раз обнял Галину Петровну. Та, проплакавшись, спросила:- А кого-нибудь из наших не встречал? Ты ведь, кажется, с Ксюшей переписывался?Севка вздохнул:- И не только переписывался, Галина Петровна, - грустно улыбаясь, ответил он. - Она ведь приезжала ко мне... туда... на свиданку. Только не дождалась меня.Галина Петровна покачала головой.- Нет, не в том смысле, - поспешил сказать Севка. - Умерла она. - О Господи! - только и смогла сказать женщина.- Она ведь тяжело болела, - продолжил ее бывший воспитанник. - Правда, рискнула и родила мне сына. Ладно, успели зарегистрироваться. Там, на зоне. А то бы и мой сын попал в детдом. - А где он сейчас, сын-то? - не удержалась от вопроса Галина Петровна.- Да вон он, с бабушкой, - кивнув головой в сторону, ответил Севка.Возле машины у открытой двери стояла пожилая женщина, за руку она держала мальчика лет пяти.- Какая бабушка? - вдруг опомнилась бывшая воспитательница, помнившая биографию каждого из своих воспитанников. - Не было матери у Ксюши, сгорела в огне своего дома.- Да вы не удивляйтесь, Галина Петровна. Объявилась у Ксюши однажды тетя. Взяла ее к себе. А как Ксюшу схоронила, написала мне... Она сначала опекунство на себя оформила, а потом уж, как я вернулся, мы все сделали как полагается. Он как-то потоптался на месте и тихо с болью в голосе сказал:- Жаль, Ксюши нет. Она бы порадовалась. Вон какой сын растет! Василек!Он подозвал мальчика, а Галина Петровна чуть не разрыдалась. Ведь Васильком Ксюша Севку называла. За его голубые глаза.Василек быстро забрался к отцу на руки и внимательно смотрел на папину собеседницу такими же голубыми, как у отца, глазами. И такими же пронзительными.
- Как ты жил все это время? - вновь спросила Галина Петровна.Севка усмехнулся, и только желваки на скулах выдавали его волнение.- Хорошо жил, - наконец ответил он. - Как говорится, всю школу жизни прошел экстерном. И он рассказал своей любимой воспитательнице, все что случилось с ним после того, как покинул детский дом.Поначалу пошел работать в магазин грузчиком, потом его пригласил к себе неизвестно откуда появившийся какой-то дальний родственник. У того была фирма, а Севку он устроил на склад готовой продукции. Там и работа была полегче, да и зарплата значительно выше. Положенное ему жилье ждал недолго - помог родственник. В результате стал обладателем половины однушки. Вторая половина досталась также детдомовцу. А дальше начались странности.- Короче говоря, - рассказывал Севка, - остался я без жилья и работы. - Как это? - удивилась Галина Петровна, хотя такие истории уже знала.Севка подумал и ответил:- Механизма до конца не знаю... Напоили или опоили нас чем-то... Потом оказалось, что мы эту квартиру продали. С работы меня уволили за хищение и дело завели... Нет-нет, Галина Петровна, ничего я не крал, но подставили меня по всем статьям. Он помолчал, а потом продолжил:- Позже узнал, что главным в этих аферах был тот самый родственник. Я кинулся разбираться, ну... помял его слегка.Галина Петровна, видя его волнение, взяла Севку за руку.- Если не хочешь, не рассказывай, - ласково сказала она.- Нет, - поспешно и довольно резко ответил Севка. - Хочу, чтобы вы знали все.Галина Петровна, уже не сдерживаясь, плакала. А Севка рассказал, что его осудили и дали три года. Обвинение в хищении с него сняли, поскольку в ходе следствия выяснилось - его подставило руководство фирмы в лице опять же мнимого родственника. На того, кстати, было заведено дело, и не только в связи с хищением. Севка отсидел положенное, вышел. Друзья помогли начать жизнь заново.- Короче говоря, я теперь вроде бы представитель малого бизнеса, - улыбнулся Севка. - Как вы-то? Как там наши любимые воспитательницы?Галина Петровна сразу погрустнела:- Так никого почти и не осталось, - проговорила она. - Пришло новое руководство, коллектив постепенно сменился... Не тот нынче детдом...- А я ведь заехать хотел. Ну да ладно, вас-то увидел. Мне достаточно.И он еще раз обнял Галину Петровну. Та, проплакавшись, спросила:- А кого-нибудь из наших не встречал? Ты ведь, кажется, с Ксюшей переписывался?Севка вздохнул:- И не только переписывался, Галина Петровна, - грустно улыбаясь, ответил он. - Она ведь приезжала ко мне... туда... на свиданку. Только не дождалась меня.Галина Петровна покачала головой.- Нет, не в том смысле, - поспешил сказать Севка. - Умерла она. - О Господи! - только и смогла сказать женщина.- Она ведь тяжело болела, - продолжил ее бывший воспитанник. - Правда, рискнула и родила мне сына. Ладно, успели зарегистрироваться. Там, на зоне. А то бы и мой сын попал в детдом. - А где он сейчас, сын-то? - не удержалась от вопроса Галина Петровна.- Да вон он, с бабушкой, - кивнув головой в сторону, ответил Севка.Возле машины у открытой двери стояла пожилая женщина, за руку она держала мальчика лет пяти.- Какая бабушка? - вдруг опомнилась бывшая воспитательница, помнившая биографию каждого из своих воспитанников. - Не было матери у Ксюши, сгорела в огне своего дома.- Да вы не удивляйтесь, Галина Петровна. Объявилась у Ксюши однажды тетя. Взяла ее к себе. А как Ксюшу схоронила, написала мне... Она сначала опекунство на себя оформила, а потом уж, как я вернулся, мы все сделали как полагается. Он как-то потоптался на месте и тихо с болью в голосе сказал:- Жаль, Ксюши нет. Она бы порадовалась. Вон какой сын растет! Василек!Он подозвал мальчика, а Галина Петровна чуть не разрыдалась. Ведь Васильком Ксюша Севку называла. За его голубые глаза.Василек быстро забрался к отцу на руки и внимательно смотрел на папину собеседницу такими же голубыми, как у отца, глазами. И такими же пронзительными.
