Ruden Jazz Band + Саида Мухамедзянова: в Казани прошел отложенный на два года концерт этноджаза

Случилось все лишь в нынешнем декабре, на сцене КДК имени Ленина, с его сталинским ампиром – олицетворением времени, когда к фразе «Сегодня он играет джаз, а завтра родину продаст» относились более чем серьёзно. У каждого времени свои испытания на прочность.

О пользе несчастий

С композитором, одним из лучших пианистов Казани, а применительно к джазу в самый раз употребить определительное местоимение самый, мы встретились в Казанском институте культуры. Здесь создателя и лидера Ruden Jazz Band в первую очередь, по крайней мере студенты, знают как доцента кафедры музыкального искусства – преподавателя клавишных инструментов и импровизации. 

Вуз как вуз, разве что уровень шума здесь под стать большому скоплению молодых людей с претензией на творческую индивидуальность – одни играют, другие поют, третьи совмещают то и это… Оттого найти тихий уголок для беседы удается не сразу. Наконец усаживаемся под сенью каких-то натюрмортов, выставленных для обозрения в мольбертах. Культурно, одним словом, или, как сейчас принято говорить, атмосферно. Так и обозначается начало беседы.  

В первую очередь хочу поблагодарить за ту атмосферу нечаянного счастья, в которую вы с коллегами погрузили зрителей «Ruden Jazz Band: Музыка мира и татарский этноджаз». Впрочем, нечаянным оно стало не для всех, довелось видеть тех, кто проходил по билетам на 4 марта 2020 года. Это уникальная ситуация.

Во-первых, спасибо. Во-вторых, современная история дает нам такие жизненные решения и моменты конфигураций событий, какие и в кино редко встретишь. Сейчас мы вообще на пороге глобальных свершений – и даже мировых, и всё это наблюдаем воочию. Становимся свидетелями каких-то фантастических событий.

Что до концерта, то отменили его по понятной причине, а период откладывания действительно затянулся: то пандемия – 2022 год жестко ударил не только по бизнесу, и по музыкантам, в прошлом году некий переходный период был, к тому же я сам переболел «короной» и достаточно серьезно, долго восстанавливался. В последнее время мне и в открытую говорили, и намекали, в том числе и в соцсетях, что пора бы уже… Это мобилизовало, ну и сейчас, видимо, самое благоприятное время для концерта образовалось. Пусть и много времени спустя.

За это время много воды утекло во всех смыслах. Вряд ли оно прошло бесследно, в том числе и для программы и коллектива.

Это из серии «Не было бы счастья, да несчастье помогло». Неожиданным образом вынужденная задержка дала еще больше пищи для ума, и материал получился еще более проникновенным, да конфигурация концерта стала привлекательней.

То есть, программа двухлетней давности была сродни молодому вину, а ее нынешний вариант – уже из разряда марочных вин?

Вполне уместное сравнение. Можно с уверенностью заявить, что мы подготовились лучше, чем тогда. К моему удивлению. Что до состава, то поменялись вокалистка – сейчас это Аделия Музафарова, и бас-гитарист другой – Дмитрий Саломатин. Специальный гость Саида Мухамедзянова превосходно вписалась в проект. Ударные, как и прежде, на Андрее Казанцеве. Опять же дочки Мария и Мирослава подросли.

Вишенка на торте

Джазовая интерпретация татарских народных песен стала своего рода вишенкой на торте всего концерта.  Как вы пришли к такому решению – взяться за обработку фольклора?

Я большую часть из своих 48 лет прожил в Казани. Разве что, за вычетом, когда совсем ребенком ездил во Владикавказ, где и был рожден, пяти лет учебы в Московской консерватории и двухлетней стажировки за границей. В этой ситуации, а еще и с учетом того, что я и аранжировщик и композитор, считаю, было бы странным, если бы я не попробовал обратиться к народной теме.

Татарская песенная культура – это великая культура, хотя есть момент, что не всем стоит браться за нее, многие искажают ее при этом. Но, если человек живет здесь продолжительное время, и бог дал ему правильные уши, то он, думаю, имеет право сделать какие-то вещи со своим видением. Главное – ничего не разрушить, а привнести. В этом есть момент созидания, и такой путь мне близок.  

Как носители культуры и языка отнеслись к этой вашей работе?

Для меня большим авторитетом является мнение, скажем так, коренных представителей народной культуры. К примеру, Саида Мухамедзянова. На первой репетиции я ее спросил, что она думает по поводу такой музыки, не слишком ли она модерново звучит, не разрушаю ли я каких-то основ? Она ответила, что все замечательно. Убедился, что иду правильным путем, опираясь на мнение и других носителей татарской культуры, они говорят, что это достаточно органично. В соцсетях запустил опрос, что думают люди про наш концерт? Отзывы позитивные. Так что даже опосредовано о негативной реакции не слышал. Мне бы передали.

А что это за история с песней «Бессоница»?

Ее автор Зуля Камалова, известная татарская исполнительница, достаточно модерновая, живет в Австралии. Дело было так. Написал ей, попросил разрешения использовать в программе и переделать на свой манер её песню «Йокасызлык», в переводе – «Бессонница». Автор охотно согласилась, только попросила показать, что получилось.

Когда рождалась аранжировка, я наиграл ее на рояле и послал. Зуля ответила, что не ожидала, что так можно сделать. Тут же выложила фрагмент в соцсеть, вот, посмотрите, как интересно получилось! Так началось наше общение.

Саида Мухамедзянова просто покорила зал. Особенно первая песня «Гульджамал» впечатлила. Почему решили пригласить именно эту певицу?

Она хоть и молодая певица, но для Татарстана фигура в определенном смысле знаковая. У нее потрясающая манера, чарующая зрителя мелизматика. Важно, что Саида аутентичный представитель национальной культуры Татарстана.

Как ухнула тема деревянная

Не только татарская тема прозвучала, но и русская народная и даже целым блоком. Как он сложился?

Само собой, как-то. Я еще лет пять назад задумал попробовать аранжировать народные темы, которые всем кажутся очевидными, и сделать из них нечто неочевидное. Чтобы люди сказали: «А что, так можно было?!».

А то, что образовался «деревянный» цикл, как вы его сами назвали, это тоже само собой сложилось?

Да. Сначала обработал «Во поле береза стояла», потом «Калину-малину» – это пусть не деревья, а кустарники, но близко. И тут я осознал, что такая вот «деревяная тема» складывается.

Так и в «Эй, ухнем!» речь о том, что «разовьем мы березку», а еще перекликается с «Дубинушкой». 

Совершенно верно. Вся эта «деревянность» подается, как сами, наверное, отметили, с определенной долей юмора, и зрителю нравится такая подача. Он должен уйти с концерта с ощущением, что побывал там, где еще никогда не был, и потом сохранил в себе это ощущение.

В этом и задача артиста, увести человека от реалий: ипотеки, кредита, давление социума, природных неурядиц… Из недавних вот – ледяной дождь. У меня дача в Верхнеуслонском районе, так, видимо, и дров заказывать не надо будет –  знай собирай. Там, я посчитал в округе, каждое третье дерево пострадало от ледяного дождя – одни повалены, другие согнуты.

 Вот какой у нас с вами деревянная тема жизненной получилась. Наверное, еще и этим близка людям. А вообще, вводить народные мотивы в свои композиции, это из желания сделать джаз ближе к народу или просто подтянуть публику к себе? Все-таки, это не совсем одно и тоже.

Я как-то не задумывался над этим. Могу лишь сказать, что изначально не было желания кого-то подтянуть. Стремился сделать интересный, нетривиальный материал. Когда он рождается, то автоматически и зритель со слушателем подтягиваются. Нот всего двенадцать вместе с «черными», и еще не все их комбинации выявлены. Значимость артиста именно в том, чтобы сделать нетривиально, свежо. Музыки сейчас даже не вагон, а целый железнодорожный состав. И в этом всём быть ликвидным – крайне сложная задача.

И вообще, такие премы могут популизировать джаз? В том плане, чтобы он стал частью поп-культуры. Грузинские артисты, например, уже дважды представляли этноджаз на конкурсе «Евровидение». 

- Я думаю, что категория людей, которые могут заинтересоваться тем, что мы делаем в русской и татарской теме, достаточно широкая. С учетом того, что в стране, особенно, как мне видится, после пандемии, народ ожил и больше тянется к такой музыке, чем до ковида. Более интересуется корневыми вещами и настоящей музыкой.

Что до поп-культуры, то это понятие весьма условное. «Битлз», это тоже поп-культура, Моцарта в свое время могли к ней причислить. Поп-культура поп-культуре рознь. С одной стороны: Уитни Хьюстон, Мэрайя Кэри, Майкл Джексон вообще известен как «Король поп-музыки»… С другой – «король отечественной поп-музыки» Филипп Киркоров. Это же даже сравнивать нельзя.

Джаз бенд – дело семейное

На сцену в программе выходили в качестве вокалисток ваши дочери Мария 12 лет и девятилетняя Мирослава. А старшая еще и дебютировала в роли бас-гитаристки. Намечается Family Ruden Jazz Band?

Еще не учли сына Леона, ему сейчас 2,3 года. А что до семейного состава, очень надеюсь, со временем так и будет.

Вы сами музыкант во втором поколении, вопрос выбора профессии у вас, очевидно, не стоял?

Мама рассказывала, что, когда мне ещ года не было, папа экспериментировал. В балете Щедрина «Анна Каренина» есть знаменитое соло трубы. Папа ставил запись, и вот когда она доходила до этого места, я кривил губы и начинал плакать.  И папа говорил: «Будет музыкантом!» Так определилась моя судьба.

Сами не применяли папин метод профориентации?

Не довелось.

А вообще, у детей Андрея Руденко, с учетом того, что супруга Татьяна тоже музыкант – классическая пианистка, есть выбор?

Он всегда есть. Например, Мария тяготеет к изучению китайского языка, и наверняка, параллельно с музыкой она будет изучать его. Параллельно с английским, потому что основной пласт джаза связан с этим языком.

По крайней мере будет возможность расширить ваши этнические эксперименты китайской темой, с таким числом потенциальных слушателей может быть весьма перспективно.

Кто знает. Может и так сложится. Я уже говорил, в удивительное время живем.

Как вы, классический пианист, сами пришли в джаз?

- Джаз шел вместе со мной с самого юного возраста. У отца была самая, как тогда говорили, фирмовая музыка. Они вместе с другом переписывали с пластинок, которые тогда были в жутком дефиците, на бобины с магнитной лентой. Потом слушали на катушечном магнитофоне. Ну и я волей-неволей втягивался. А подбирать стал эстрадный качественный джаз, когда появились первые навыки игры на инструменте, лет с пяти.

И никакого формалина

Сначала думалось, что с таким преподавателем студентам непросто. Абсолютное большинство из них в свои пять лет если и умели что-то подбирать, то лишь яблоки с земли у бабушки в саду. Но когда Андрей Александрович закинул ногу на ногу, это ощущение ушло: из-под джинсовой штанины улыбнулся носок цвета апельсинового настроения.

Вернемся, скажем так, к анатомии отложенного концерта. Вы сам себе конферансье, и манера вашего общения с публикой подкупает.  Переняли у кого-то?

- Сама пришла. Считаю, что человек, пришедший к тебе на концерт, должен попасть на праздник, но не глупого веселья. Так что живой конферанс с элементами непринадлежности в первую очередь – это забота о зрителе. Его надо любить, пусть он улыбается. Могу и анекдот рассказать. В рамках приличия, конечно, или на грани. Важно, чтобы каждый в зале почувствовал себя своим. И никакого формалина!

Формалина? Когда упомянул об анатомии, то не думал, что тема уйдет в практическую плоскость.

Нет, в данном случае, это не дезинфицирующий раствор. У музыкантов есть такие понятия – нафталин и формалин. Первый – это старье, не в смысле старости, а хлама, второй – формальное отношение к процессу и людям. На мой взгляд, этого не должно быть. Надо человека согреть, так чтобы он сохранил память об этом тепле. Важно. Ведь человек только и жив воспоминаниями.

Вряд ли эти мысли доцента Руденко в силу молодости смогут принять на веру студенты Казанского института культуры – такие уроки проходят в жизненных университетах.  И два с половиной года для будущих эстрадников, это целая вечность, для их же преподавателя клавишных инструментов – лишь срок, когда не только вино приобретает букет и аромат, но и импровизации на заданную тему.

Досье «КВ»

Андрей Руденко – пианист, композитор и аранжировщик. Отец – известный композитор Александр Руденко, профессор Казанской консерватории, мать скрипачка Татьяна Руденко, долгое время работала в оркестре Натана Рахлина.

Обучался по классу фортепиано в Московской консерватории. В 1999-2001 прошёл стажировку в Ирландской королевской академии. В 2000-м стал лауреатом международного конкурса в Испании. Авторитетен и в академическом, и в джазовом музыкальных сообществах.

В 2006 участвовал в программе «Открытый мир», играл в США в престижных клубах Вашингтона и Чикаго. Помимо обширных гастролей, принимает участие в джазовых фестивалях, так на «Устуу-Хурээ» (республика Тыва, 2004) выступал с легендарным «Sun Ra Arkestra» (США) и был удостоен диплома лучшего пианиста фестиваля. Является композитором и аранжировщиком Президентской Елки (Казань, 2018). «Голубая рапсодия» Джорджа Гершвина в исполнении Руденко совместно с Оркестром Новой Музыки (Казань) звучала в амфитеатре Туниса «Эль-Джем», ставшего всемирно известным после съемок культового фильма Ридли Скотта «Гладиатор».

Среди наиболее именитых джазовых музыкантов, с которыми Андрею приходилось сотрудничать такие звезды музыкального олимпа, как Давид Голощекин, Игорь Бутман, Дэйв Флеминг, Майкл и Ричи Бакли и другие.