Было не то чтобы пасмурно, облачно было. Над привокзальной площадью проплывали пышнотелые белые громады, до которых наверняка не долетали громко озвученные объявления о прибытии-отбытии поездов. Суета, умноженная стуком колес и чьим-то истерическим голосом («Мишаня, ну где ты, беги на западную платформу»), не доставала безучастных небес.
Такой же безучастный ко всему происходящему сидел на скамейке мужчина лет тридцати пяти. Он пытался курить, но постоянно забывал про сигарету, и ее огонь гас, доползая до фильтра. Судя по большой сумке, мужчина явно собирался куда-то ехать. Может, забыл - куда? Был бы пьяный, тогда понятно, а так...
- Гражданин, вы нормально себя чувствуете? Ваши документы, пожалуйста, - остановившийся возле милиционер был нетрадиционно вежлив. Или чувствовал чего?
- Что?.. Документы? Вот.
- Приехали?
- Уезжаю. Билет показать?
- Не надо. Счастливо добраться.
Добраться. Куда? Куда-куда, домой конечно. «Что я делаю?» - последнюю фразу Колян неожиданно для себя произнес вслух.
- Вы? Ничего не делаете. Вы, по-моему, чем-то сильно расстроены. Я могу вам помочь?
Мужчина повернул голову - на скамейке рядом сидел бомжеватого вида товарищ и внимательно смотрел на него.
- Хотите выпить? - предложил тот.
- Нет. Николай, все Коляном кличут, - мужчина протянул руку соседу по скамейке.
- Вася, - аккуратно пожал огромную ладонь сосед. - Человек без определенного рода занятия. Борзею по жизни. Так что у вас случилось?
Правду ведь говорят - родному брату не скажешь, а первому встречному откроешься. Коляна прорвало...
...Жил он в запущенном сибирском поселке, владел редкой по нынешним временам профессией - кузнец. Вроде бы все ничего, но не складывалась у Коляна, как это принято говорить, личная жизнь. Сызмальства отцу помогал, а когда тот утонул на рыбалке, семью на себе тащил - старший все-таки. Мать умерла, братья-сестры поразъехались, Колян же пообвыкся к жизни в поселке и никуда не собирался отсюда. Возраст подошел - жениться бы надо, а на ком? Все нормальные девки только кончат школу - и со свистом в город. А что делать в этой дыре, где чуть не половина домов стоят заколоченные?
Разменял Колян четвертый десяток, а женского тела так и не попробовал. Иногда по ночам подступало что-то темное, сила неведомая - просто дышать нечем, да мало ли что - может, болезнь какая?
А потом братишка Сашок письмо прислал - в гости звал в Казань. Он там после армии остался, жилплощадью обзавелся, семьей. А тут тридцатник подвалил, звал юбилей отпраздновать.
...О господи, не хотел ведь ехать, не хотел, и чего меня понесло в неведомую Казань?..
Город большой Коляну понравился. Только что это у вас как после войны - развалины сплошные, спросил он у братишки. А ничего ты не понимаешь, отвечает тот, у нас старые дома сносят, а на их месте такое отстроят!.. - А твой тоже снесут? - Конечно, вот ждем - квартиру дадут в новом доме, радовался Сашок.
А жил он, и правда, в двухэтажной полуразвалине (и у нас такие в поселке есть, подумал Колян) в квартире, где не поймешь, сколько народу живет, - постоянно соседи всякие мельтешили. Нет, народ был дружный, не шибко пьющий - Коляну даже нравилось.
И в этом мельтешении заприметил он женщину. Примерно его лет, пышнотелая такая, улыбается всем, разговоры заводит. Знаем-знаем, думал Колян, засиделась в девках, пару себе ищешь. Еще что-то про нее придумывал, чтобы из головы выбросить, а подойти стеснялся - не в привычку было. Вот уже три дня у братишки жил, а даже ни разу не поздоровался. Хотя женщина эта (Аней звали) каждый раз ему улыбалась при встрече.
А потом Сашок юбилей затеял. Не больно-то богатый был - не до ресторанов, у себя столы накрыл, соседей пригласил, с работы ребят. Словом, чем богаты, тем и рады. Зато веселья хватало. И конечно, звездой вечера была Анечка! Расточая улыбки налево и направо, она успевала каждому бросить словцо, а уж как пела!
Колян не выдержал, вышел в коридор покурить. Он забрел в дальний угол полутемной каменной кишки с дореволюционными потолками, чтобы никого не видеть и ничего не слышать.
- А потом, слышь, Вась, она появилась. С минуту в дверях со всеми прощалась, говорила - до свиданья, до свиданья, не надо меня провожать, поздно уже... Дверь захлопнула - и не уходит. Озирается по сторонам, как будто ищет кого-то. А со свету в этом коридоре разве увидишь чего. Я вдруг понял, что она меня высматривает. Затаился с испугу. Гляжу, а она совсем не такая, как обычно. Глаза растерянные, не улыбается. Стоит, как раздетая, такая красивая. Я же весь до окалины выгорел, пока она собиралась уйти. Я же... Я не знаю, что бы за нее сделал. Я убил бы за нее, если б кто... А сам сижу на корточках в углу и первый раз в жизни, не поверишь, плачу. Вася, я отца хоронил, мать хоронил - не плакал, а тут... Страшно мне стало, Вася, страшно и одиноко. Выть хотелось, словно волку в тайге. Потом она ушла. А я просидел всю ночь в уголке. Сижу, а в башке одно слово, как молотком по наковальне - зачем, зачем, зачем?.. Утром собрался потихоньку, братишку будить не стал - и на вокзал. Домой поеду. Не умею я в городе. Не научен. Но, Вася, я домой не один еду - я ее с собой увожу. В сердце увожу, Вася.
- Ты не прав, Колян. Хочешь, я сам ей все скажу. Хочешь, поедем вместе или я ее сюда привезу. Не дури, ты же потом всю жизнь себя укорять будешь. Давай съезжу за ней, скажи адрес.
- Что? - сибиряк поднял голову. Взгляд его стал осмысленнее. - Не надо, друг, не надо. Да вот уже поезд мой объявили. Я уеду, мое место там. Прощай.
Николай тяжело поднялся и каменной походкой двинулся в сторону объявленной диктором платформы. Он уходил, совсем не уменьшаясь в пространстве, как будто его широкая спина не подчинялась оптическим правилам.
Неправильный человек, подумал борз Вася, который был немножко поэтом и любил делать парадоксальные выводы.
...Поезд уже ушел, когда на перроне появилась яркая пышная блондинка с растерянными глазами. Она явно кого-то искала. Оглянувшись на скучавшего на скамейке Васю, женщина спросила:
- Скажите, а барнаульский скорый...
- А вас не Аней зовут? - перебил борзеющий пиит.
- А вы откуда знаете? - женщина медленно опустилась на скамейку рядом, как будто ноги ослабли. - Он уехал? А ко мне утром Саша постучал, спросил - не у меня ли его брат. И обмолвился, что, наверно, на барнаульском домой уехал. А он вам что-то рассказывал?
- Что это вы все - он да он, - Вася несерьезно насупил брови.
- А я не знаю, как его зовут.
- Что же у Сашеньки не спросили?
- Постеснялась.
- Колян его зовут. Николай, - поправился Вася. И что-то промурлыкал себе под нос. Как будто послышалось:
- За окном плывут пышнотелые одинокие облака...
Сергей ФЕДОТОВ.
