В выставочном зале музея Амира Мазитова открылась выставка Марата Губайдуллина «Шелковый путь». Художник не раз выставлялся в Казани, столицах и за рубежом, поэтому точно не может сказать, какая по счету это его персональная выставка.
На самом деле, мини-экспозицией можно считать и его подарок городу, которые мы видим почти каждый день – скульптура Зиланта украшает вход на станцию метро «Кремлевская». Однако это не единственное его произведение, Марат восстановил главный крест Успенского собора в Свияжске, а загородная резиденция президента России в Подмосковье расписана по его эскизам.
Живопись художник считает своим хобби, причем, не единственным, а главным делом своей жизни – художественная ковка. Какие еще сюрпризы приготовил для Казани Марат Губайдуллин, что вдохновляет его на создание картин и как он относится к стрит-арту – художник рассказал «Казанским ведомостям».
Архитектура как источник вдохновения
Марат, название «Шелковый путь» – красивое, но такое общее. Что именно вам его навеяло?
– Эта выставка, можно сказать, сборная и наиболее полная. В сентябре мои картины под таким названием одновременно экспонировались в Музее современного искусства в Санкт-Петербурге и в фойе театра Камала. Теперь я собрал их вместе и добавил к экспозиции небольшие скульптуры.
Меня всегда вдохновляла тюркская архитектура – я путешествовал по Средней Азии, был в Крыму и, конечно, в Великом Болгаре. Мне нравится писать города с мечетями, мавзолеями, ханскими дворцами, караван-сараями, посадами, причем, в историческом контексте. Особенно привлекает период расцвета Волжской Булгарии, а затем и Казанского ханства. Так и родилось это абстрактное название.
Чем так цепляет вас тюркская архитектура?
– Вот Болгар, например, разве не впечатляет архитектура IV века, где простые формы – куб, восьмигранник, пирамида, полушарие, соединенные воедино, несут глубокий сакральный смысл? То же можно встретить в Бухаре или Самарканде, в старой части города. Это связь веков и, одновременно, связь между городами и теперь странами, проложенная общей культурой и духовностью народов.
Влюбленный в металл
Может быть, у вас возникало желание самому стать архитектором? Ведь за плечами у вас – и Казанское художественное училище, и питерская художественно-промышленная академия имени Штиглица.
– Желание было всегда, ведь живописец я – по велению души, не по образованию. Я учился в Казани сначала на мультипликатора, но потом это направление закрылось, теперь отделение дизайна есть. А в Питер я уже поехал учиться на «монументалку».
Зашел на кафедру металла и стазу влюбился в возможности этого уникального материала. Так, моя профессия – художественная обработка металла. Сегодня в Татарстане около 10 моих монументальных работ есть. Самый известный – Зилант, которого я подарил городу на 1000-летие.
В Зеленодольске перед кораблестроительным заводом стоит мой бот Петра Первого. В Иннополисе – композиция в парке из гигантских шишек, а в Свияжске я делал копии крестов на Успенском соборе. Конечно же, в родном Юдино тоже есть мои работы – поезд, в частности, на въезде в поселок. Я и сейчас там живу, а мастерская – прямо у меня дома.
Скульптура «Мечта». Фото из архива Марата Губайдуллина
«Мечта» и болгарский лучник
Уверена, что вы и сейчас не сидите сложа руки. Над чем работаете сегодня?
– В этом году мы со сварщиком закончили сразу две скульптуры. Первая – 10-летний мальчик в татарском костюме летит на стремительном коне над полем спелой пшеницы. Я назвал ее «Мечта». В Казани ведь практически нет конных скульптур, хотя Татарстан у многих ассоциируется с лошадьми. Стоило бы украсить город такими статуями.
Вторая скульптура – о чем?
– Это лучник в латах, в полный рост, пускающий стрелу. Его доспехи мы в точности скопировали с военного костюма лучников Волжской Булгарии, которая славилась металлообработкой и вооружением. Ведь именно здесь отливали чугун, когда в Европе вообще не знали, что это такое! Я уже не говорю о декоративно-прикладном искусстве, которое было развито на высочайшем уровне. Вторую скульптуру назвал просто – Болгарский конный латник XI-XIII веков.
Скульптура лучника. Фото из архива Марата Губайдуллина
Говоря о художественном литье и ковке, не могу не спросить – сотрудничали ли вы с Николаем Башмаковым, его мастерской «Ирек»?
– Когда он создавал свои основные работы, я еще в Питере жил. Когда я приехал, он уже больше на преподавательскую деятельность переключился. Да, мы общались, он даже был в комиссии, когда мои работы выставлялись на «Казанской ярмарке». Высоко их оценил, приятные воспоминания остались. Замечательный было мастер.
«К современным муралам никак не отношусь»
Как вам удалось заполучить заказ на оформление загородной резиденции Президента России?
– В то время я уже был студентом художественно-промышленной академии имени Штиглица с опытом монументальной живописи. Мне предложили, поскольку там уже сделали москвичи, но заказчикам не понравилось, и пригласили меня. На месте сделали эскизы с друзьями и расписали зал.
Мечети в Казани не расписывали?
– Пока нет. Тут ведь тоже разные мнения существуют. Кто-то считает, что роскошь не нужна, должно быть все строго и минималистично. Другие сторонники красоты и роскоши во всем. Посмотрите, в Турции какие мечети красивые! Поэтому и мечети у нас есть разные.
Конечно, если предложат – с радостью соглашусь, тем более работать с шамаилями дальше планирую вплотную.
Кстати, как вы относитесь к стрит-арту, муралам, монументальным росписям стен домов в том числе?
– Для меня в этом плане непревзойденный идеал – сграффито Виктора Федорова в соавторстве с Сергеем Бубенновым – изображение на здании вокзала татарской девушки в калфаке. Сама идея стрит-арта мне нравится, современная молодежная субкультура выдает занятные порой плоды.
Вот есть художник Бозик, я с ним лично не знаком, но очень узнаваемая его надпись «Любовь», которую в Казани можно увидеть в самых разных местах.
Кстати, с этой надписью у меня произошла интересная история в Индии. С друзьями ехали на мопеде с из далекого пляжа тигров в штате Махараштра. Остановились передохнуть и вдруг – на знаке над дорогой передо мной знакомый почерк: «Любовь». Крупно так написано. Надо же, думаю, и сюда наши добрались!
Что же касается больших настенных муралов, то я не очень ими впечатлен, хотя мысль хорошая. Трудно отметить, что бы мне понравилось, так что можно сказать, что к ним я никак не отношусь. Они сложные, мудреные, много цветов, но я считаю, что в монументальном искусстве все должно быть просто.
Вот та же татарочка – все ведь в ней идеально просто, но сколько смысла, ассоциаций. Просто как раз и заставляет задуматься больше, чем нагромождение цветов. Если бы мне предложили расписать дом, то на нем бы появился, думаю, шамаиль.
Татарский импрессионист
Возвращаясь к живописи и новой выставке. Во всех работах, красках, полутонах и переходах, чувствуется дыхание импрессионизма. Это и ваш стиль? Или краски навеяны романтической темой?
– Действительно, это многие замечают. Вообще, когда я только начал учиться в Художественном училище, первое, что меня колоссально впечатлило, – импрессионизм. В Питере уже меня увлекло больше классическое европейское искусство, наверное, близость Эрмитажа повлияла.
Только потом меня привлек к себе Восток. В Казани впечатления как бы объединились, и сейчас я работаю в таком смешанном стиле, классика-импрессионизм-мистицизм.
Каковы были отзывы о выставке питерского зрителя?
– На экспозицию пришло очень много татар, живущих в северной столице. С интересом восприняли, они ведь очень скучают по всему национальному. Для остальных зрителей это была, скорее, экзотика. Как для нас, например, живопись австралийских аборигенов. Отмечу, что, кроме картин, были представлены и мои поиски в искусстве шамаиля, а это за пределами Татарстана, исламского мира, тоже редкость.
Семья и пространство творчества
Вы пробовали себя в книжной графике? Многие из картин прекрасно бы подошли к книге татарских сказок или стихов Тукая.
– Это очень интересная тема для меня, но пока неисследованная. Да, хотел бы попробовать, если предоставится такая возможность.
Как ваша семья относится к вашему творчеству, в том числе к мастерской на дому?
– У меня двое детей. Малике девять лет, Рахиму три годика. В мастерскую заглядывают каждый день, творят во всю. Не знаю, будут ли они художниками, пусть сами выбирают свой путь. Главное – любить свое дело, пусть им душка укажет, куда идти.
Супруга Дина у меня тоже творческий человек, и тоже творит на дому. У нее своя ювелирная мастерская, украшения ручной работы создает.
В ближайшем будущем за что планируете взяться? Может, и к мультипликации как-нибудь вернетесь?
– Анимацию в будущем тоже не исключаю, но планирую заняться монументальной живописью, взяться за крупномасштабные картины на историческую тему. А вообще у меня много хобби и интересов.
В моем саду, я, например, выращиваю 25 сортов груш и 50 сортов винограда. Так что посмотрим, пространства для творчества вокруг нас очень много.
