Ну, значит, сидят они себе мирно, пьют чай, что после разгульного масленичного четверга для поправки здоровья весьма пользительно. А тут вдруг заходит к ним постоялец Коленкоровой Васька Булкин, видать, уже изрядно похмелившийся и, не узрев на столе душевной потребности, просит Авдошкина угостить его водочкой. По случаю Масленицы, мол.
А Масленица, надо сказать, это вам не Рождество и не Новый год, когда все семейно и чинно. Это праздник буйный, веселый и без водки никуда не годящийся. Да и святое это дело - гостя на праздник сей угостить. Потому слетал Авдошкин соколом, прикупил очищенной, селедки и хлебца ситного, и через четверть часа разговор пошел веселее.
А еще через четверть часа затянула Параша свою любимую песню, жалостно так, душевно. На последнем куплете даже всплакнула малость:
Потом я, бедняжка, в больницу пошла,
Миня доктора осмотрели,
Но все-таки с голоду я померла,
Скончалась на прошлой неделе!
Тогда-то и задал Булкин шибко волновавший его после третьего стопаря вопрос:
- Ты пошто, гад, Парашу у меня увел?
Сысой, знамо дело, обиделся. Он, вишь ли, водку купляет, закусь, угощает, стало быть, а его гадом поносят. Ну и вцепился Ваське в бороду. Тот его, недолго думая, в ухо приложил. Коленкоровой, вздумавшей было вступиться за Сысоя, Васька вцепился в косы. Тогда Сысой толкнул Булкина так, что тот полетел на пол. Затем оседлал его и стал деловито и ритмично мутозить морду его лица. Параша стала заступаться уже за Булкина. Сысой повалил и ее, и началась свалка. Как положено, с ревом, визгом и квинтэссенцией русской народной речи.
А тут входит к ним мещанин Кондрат Комов, служивший в сторожах у купчихи Подуруевой и тоже снимавший койку у Коленкоровой и, стало быть, видит следующее непотребство: новый хахаль хозяйки таскает ее за косы, а на полу, в кровище, лежит измордованный Булкин.
Что делает в подобном случае джентльмен? Конечно, вступается за даму. И Комов произносит вполне джентльменскую фразу:
- Ты (сэр), ... паршивый (уважаемый), отвяжись, падла (немедленно оставьте в покое), от бабы (даму), не то я тебе харю на бок сворочу (иначе будете иметь дело со мной)!
- А, это ты! - вскрикивает Сысой. - Тебя-то мне и надо!
И валит его ударом кулака рядышком с Булкиным.
Тут на Авдошкина налетает с криком Коленкорова. С полу ожившим вампиром с мордой в крови поднимается вдруг Булкин:
- Убью!
Все валятся на пол. Но Сысой ужиком выпрастывается из-под Булкина и Коленкоровой, и чтобы не дать ему подняться, Комов хватает его за бороду, но через мгновение дико кричит.
Все участники драмы, оглушенные поразившим их криком, садятся на пол. Комов держится за ухо, Авдошкин судорожно что-то сглатывает. Когда Комов отнимает руку, вместо уха у него гладенькое место... Впоследствии доктор, освидетельствовавший причиненное Комову увечье, нашел, что «ушной раковины совершенно нет, а место прикрепления ея представляет ровную поверхность». Вскорости заявляется на шум околоточный надзиратель Второй полицейской части Иван Иванович Сократов. Выслушав бессвязные объяснения, он для проформы все же поискал откушенное ухо, потом взял за шиворот Сысоя и потащил в участок.
- Что мне будет от судейских за ухо? - спросил его по дороге Авдошкин.
- Про то не ведаю, - ответил околоточный. - А вот от попа приходского тебе точно будет наказание.
- От попа-то за что? - не понял Сысой.
- А за то, что оскоромился в Сырную неделю, - ответил Сократов и раскатисто и громко загоготал, как это могут люди, не обремененные нечистой совестью.
Леонид ДЕВЯТЫХ.