В Москве Маша тогда была проездом. Из Минска, где была в командировке, прилетела на рассвете. Рейс в Казань только в восемь вечера - специально так взяла билет, чтобы выкроить день для магазинов. Перекусила в буфете и отправилась на «охоту». Сначала в продуктовый. Сразу заняла три очереди: первую в бакалейный отдел, вторую в колбасный и третью в мясной. Добыча - десять пачек индийского чая и банка кофе, палка полукопченой и главное - три кило говядины. А в Казани тогда на месяц давали по талонам килограмм синенькими курами. В скверике на скамейке все упаковала. Мясо завернула в припасенную чистую тряпочку, на которую вылила бутылку уксуса (чтобы до вечера не испортилось на жаре). Сверток в пакет, еще раз в пакет и все вместе - в болоньевую сумку. Остальные продукты уложила в свой чемодан и сдала все в камеру хранения аэровокзала. Теперь по промтоварным!
Денег в обрез, поэтому, пока не затравишь главного зверя - оторвешь сапожки себе на зиму, никаких других покупок. Сапоги нашла «файные», югославские, и всего-то полтора часа в очереди. Еще подвернулись венгерский джемпер и мохеровая пряжа на шапочки себе да маме. В завершение - немножко белья и польская губная помада. Осталось ровнехонько три рубля. Зато сумки она волокла, чуть не урча от гордости, будто кошка с пойманной мышью в зубах. При столь резкой разнице в «кормлении» столицы и провинции Маша соглашалась на утомительные командировки хотя бы ради подобных набегов на московские магазины. Впрочем, нет, еще чтобы погулять по белу свету, поглазеть на него, пока свободна. Только вот свобода эта, пожалуй, несколько затянулась. Но это уже совсем другая песня...
В Домодедово вместо регистрации объявили задержку рейса. За Уралом бушевал циклон, и хотя в Москве держалась июльская сушь, вылеты отменялись. Не хватало самолетов, застрявших на востоке. В одиннадцать вечера Маша со своим багажом стояла в тесной толпе, безнадежно ожидавшей рейса. Вдруг она почувствовала на своем боку чужую руку. Кто-то ощупывал девичьи формы, а может, просто искал ее карман. Маша резко развернулась и принялась хлестать потную мужскую физиономию тем, что было у нее в руке, - своим паспортом с вложенным в него билетом, приготовленными к регистрации. Мужик зажмурился, пытался закрыться руками, а Маша все не могла остановиться, срывая на нем усталость и досаду. И тут услышала откуда-то сзади голос:
- Да хватит, не бей его, паспорт порвешь. Пойдем я лучше накормлю тебя.
Девушка, все еще в запале битвы, развернулась:
- А вы-то еще кто?
Молодой человек у стены добродушно усмехнулся:
- Надо же, не узнаешь. Столько лет по одним коридорам рассекали. А вот я тебя запомнил...
Маша присмотрелась. Да, действительно, каист. Не сокурсник, но лицо знакомое. Во-зобновлять знакомство пошли в ресторан этажом выше, тем более что все рейсы отменены до семи утра. Его звали Ильгиз, в Москве был по делам. Держал себя с чуть преувеличенной солидностью, это выглядело несколько забавно, но интересно. Институт кончил пятью годами раньше ее, работал на кафедре, а сейчас новая работа, и похоже, перспективная. Когда вышли из ресторана, задумались - где бы перекантоваться до утра? В здании аэропорта было душно, и не только кресла, но практически все пространство пола было занято такими же, как они, бедолагами. А на улице стояла приятная ночная прохлада. Нашли удобный закуток под стеной здания. Собрали какие-то брошенные куски картона на подстилку и обустроили себе привал - помог опыт турпоходов. Разговоры под звездами да еще после ужина с «Токайским» сами собой сворачивали в лирическое русло. Ильгиз посматривал на капризный профиль в полумраке, но соблазну не поддавался, а на правах старшего учил Машу жизни:
- Если мужчина говорит, что несчастлив в браке, расходится с женой и практически свободен - никогда не верь. Я сам в таком положении, но и мне не верь - потому что в принципе нельзя.
Маша молча кивала, вздыхая. У нее был кое-какой опыт на этот счет. Невеселый... Потом задремала, пристроившись на плече у наставника.
Если бы знать, что рейс задержат аж на сутки, уехали бы поездом, но весь следующий день шли объявления - на посадку через час. Потом - еще через час... Обманывали. Маша с Ильгизом эти сутки провели вместе - вдвоем бедовать было легче. Охраняли свой уже обжитый закуток с багажом, отлучаясь по очереди, по очереди спали и даже завели совместное хозяйство - бутылки с водой, еда, журналы. Сумка с купленым мясом лежала отдельно - в прохладном месте, в кустах. Впрочем, жара стояла под тридцать - наверняка мясо испортилось. К вечеру они настолько устали, что даже перестали разговаривать. Но в какой-то момент Маша заглянула в кусты и вернулась, хохоча.
- Представляешь, украли! Сумку с протухшим мясом сперли! Хороша будет вору пожива!
Они смеялись, глядя в глаза друг друга, и девушка мысленно напомнила себе - нет, нельзя, и думать не смей. Прилетим, попрощаемся - и все. Оборвала смех и отвела взгляд.
В Казань прилетели заполночь. Таксист довез их до Машиного дома, но Ильгиза везти в другой район отказался, уехал - смена кончилась. Было много холоднее, чем в Москве, Ильгиз явно дрожал в легком пиджаке. Маша распереживалась:
- Простудишься ведь, пока снова машину поймаешь. Так нельзя. Подожди.
Она сбегала домой и вынесла свою туристическую штормовку.
- Накинь хотя бы на плечи.
Он устало улыбнулся:
- Ну спасибо, я верну. Телефон свой назови, запомню.
Маша виновато подумала: «Я же не нарочно. Так само собой вышло». И дала телефон.
Двадцать лет прошло, да нет, побольше. Дочери их уже двадцать один... Пожалуй, на рынок лучше сходить вместе с Ильгизом - хорошо он мясо выбирает.