Художница Дина работала в технике коллажа, дополняя в своих работах живопись на полотне фрагментами текстиля. Разыскивая повсюду образцы необычной ткани, заглянула в секонд. В юности девушки дружили, но ветры судьбы разнесли их в разные стороны. Встретившись, никак не могли наговориться.
Дина в школе была девочкой дерзкой и независимой, собиралась профессионально заниматься живописью. Получилось. Правда, люди не особо рвутся покупать ее авангардные творения, так что едва на хлеб зарабатывает. А в личных делах независимость оборачивается одиночеством, но за все надо платить. Дина платит и в депрессию не впадает. Она и внешне осталась все той же: стройная черноволосая амазонка в неизменных джинсах.
Римма тоже мечтала служить искусству; несмотря на большой конкурс, поступила в консерваторию по классу фортепиано. Только вот на втором курсе влюбилась в лейтенанта-артиллериста, выскочила замуж и укатила с ним в дальний гарнизон. Любовь любовью, но... Муж считал, что семья должна быть его крепким тылом и, появляясь в доме после службы, он имеет право расслабляться, отдыхать душой и телом. Родившийся в суровых краях сынишка хворал, мешал расслабляться, а сосредоточенная на ребенке Римма обеспечивала атмосферу отдыха менее качественно. И муж вскоре нашел более исправную труженицу тыла. Римма вернулась в Казань к матери, надо было ребенка лечить, ставить на ноги. Опять не до музыки. Подруга матери занималась торговлей секондом, ей понадобилась помощница. У нее-то Римма и научилась этому делу и теперь уже сама хозяйничает в арендованном полуподвальчике. Она сумела вырастить сына-подростка крепким и веселым, но за эти годы было так много забот и так мало радостей, что красота ее потускнела, даже пышные прежде волосы цвета меда свисали унылыми прядями.
И у Дины жизнь в последнее время как-то потускнела, но она не желала с этим мириться, все искала шанс вырваться к солнцу. В магазине Риммы уволилась продавщица, и она согласилась помочь подруге, поработать здесь, пока та не найдет замену. Магазин секонд-хенда имеет свою специфику, и покупатели здесь тоже особые. Юных модниц среди них немного, гораздо чаще встретишь пенсионерок, чья молодость прошла при дефиците. Как пережившие голод блокадники до конца дней своих не могут спокойно смотреть на хлеб, так и женщины эти ненасытны на кофточки европейских фирм, пусть и слегка поношенные. Стараются не пропускать поступления товара и практичные домохозяйки, одевающие членов своего семейства. Знают, какое пятно легко свести, а какое трудно, как избавиться от запаха дезинфекции и как снять с одежки «чужую энергетику». И как вразумить своих деток, чтобы не проболтались знакомым, где добыт респектабельный прикид. Постоянно паслись офисные девицы, заточенные на карьеру. Дресс-код и амбиции требовали от них часто менять оперение и чтобы всегда как из бутиков. Приходили посредницы, отбирающие вещи для продажи на рынках под видом новых. А некоторым дамам шопинг в секонде служил чем-то вроде азартного похода по грибы. Вдруг за грош, да эксклюзив. А еще забредали просто бедные люди, приезжие и вообще всякие-разные. Нескучно.
Как-то певица, выступающая по клубам, искала платье, которое можно переделать в сценический костюм. Нашлось оранжевое, с оборками, в стиле латина, под стать громкому псевдониму певицы - Ремедиос. Дина вспомнила: так звали героиню знаменитого романа, что однажды улетела на небеса с порывом ветра на большом куске полотна. И захотелось нарисовать эту сцену. На картине у летящей Ремедиос должно быть лицо красавицы Риммы - не зря ведь их имена созвучны. Только не нынешнее, грустное и усталое, а освещенное радостью, ожиданием счастья. А несущее ее по ветру полотнище Дина сделает из шелков в цветовой гамме перламутра.
Однажды жарким летним днем рядом с магазинчиком остановился мотоцикл, какой-то по-особому породистый, большой и блестящий. В полуподвальчик спустились двое мужчин. Слегка растерянно оглядываясь в царстве разномастных одежек, объяснили ситуацию. Они из Москвы, приехали в Казань на съезд байкеров. Это которые на мотоциклах. Оделись в дорогу так, как принято в их среде: много кожи и все тяжелое. А здесь, оказывается, жара. Им бы джинсы и футболки полегче. Дина засмеялась: полегче - это легко! Но джинсы, чтобы впору, пришлось поискать, особенно для одного из них, крупного бородача. Однако подобрали. Бородач явно не торопился уходить. Поглядывая на Дину, находил все новые темы для разговора, а назавтра прикатил снова, уже не за покупками. Забавный и чем-то похож на свою машину: большой такой, слегка выпендривается, голос, низкий баритон, чуть рокочет. А через неделю Дина попросила Римму отпустить ее и укатила в Москву. Сказала, что хочет погулять-развеяться.
И неудавшаяся музыкантша снова осталась одна в своем магазинчике.
Где-то через месяц здесь появился странный покупатель, попросил показать куртку для поездок за город. Взглянув на его ботинки и наручные часы, Римма удивилась. Столь состоятельные господа обычно к ним не заходят. Куртку особо не выбирал, а взял первую же предложенную. Зато разглядывал Римму, как ему, видимо, казалось, незаметно, и тоже будто бы чему-то удивлялся. Римма упаковала его покупку, улыбнувшись, сказала: заходите еще. Он будто дожидался этой улыбки, радостно закивал: да, непременно. Римма подумала, что все-таки вряд ли снова увидит его, вздохнула. Симпатичный мужчина... А назавтра объявилась Дина. Приехала повидаться с матерью и собрать вещи - перебиралась в Москву, к своему бородачу. Поживут вместе, а там видно будет. Помолчала, задумавшись. Потом поведала, что картину с летящей Ремедиос купил некий состоятельный господин. Расспрашивал ее, кто позировал для картины. Она рассказала ему про Римму. Разведенный, не старый, вроде бы не плейбой. И кто знает? Но подруга безнадежно махнула рукой – ей уже не верится в сказки. В этот момент дверь открылась, и вошел вчерашний покупатель с букетом в руках. Дина ахнула: «Виктор Сергеевич? Вы тоже здесь? Когда приехали?» Римма пролепетала растерянно: «Что, куртка не подошла?» Вошедший протянул ей букет и тихо сказал: «А теперь позвольте представиться...» И эти двое так взглянули друг на друга, что Дина подумала – есть шанс, что скоро она увидит лицо подруги таким же счастливым, как у той, на картине.
