Бабочка на стекле

Жила она, не особо утруждая себя содержанием: днем в ее оправе торчало плоское безликое небо, ночью - одноглазая тьма. Осколок Кассиопеи, похожий на глаз из черной маски, бельмасто подмигивал, словно призывая вместе повеселиться. Чему?.. В других частях окна жизни было несравненно больше. Особенно повезло центральной фрамуге - она выделяла оживленный перекресток с тремя светофорами. Круглые сутки эта троица яростно перемигивалась на три цвета. Получалось слаженно и красиво - раз-два-три, раз-два-три... Однажды средний зазевался, то-то шума было. Машины полезли друг на друга, куча скрежетала и ругалась. Потом среднему мозги вправляли. Удачно - сейчас опять в такт подмигивает.Левая фрамуга включала в себя жизнь более умеренную и реже склонную к изменениям. Когда-то за край рамы заглянул любопытный тополек. Что ему понравилось в нашей палате, не знаю, но с тех пор он не покидает нас. Его шепотливая мордашка уже заполнила половину фрамуги - растет. Правая фрамуга несчастна. Мало того что она держит в себе пустопорожнюю форточку, так и самой с содержанием не повезло навсегда: плечо какого-то дома непоколебимо встало на пути к перспективе. Старое, кирпичное, навсегда облезлое (стена-то задняя). Но иногда по краешку плеча аккуратно гуляют голуби. И ворчат, и волнуются, и переживают со всхлипами.Но лучше всего смотреть сразу на весь пейзаж. Напитываться им как туманным утром. Набухать цветом и звуком и ждать праздника, который бывает раз в году. Тогда в самой маленькой и скучной рамке появляется живой пришелец оттуда - бабочка. Желтый огонь, сорванный ветром невесть с какого дерева. Милая...- Марина, ну куда ты с уколами - в шестнадцатую!..Когда беготня вокруг шестнадцатой успокоилась, доктор Шевельков вышел покурить на открытую галерею. - Что, коллега, опять недоразумение с Константином Лукьяновичем? – хирург из третьего сектора Погодин любил выражаться заковыристо, без всякого намека на фамильярность и тем более душевность в отношениях.- Да какое уж «недоразумение». В очередной раз на грани потери Ковалева. И не могу понять - в чем причина? Общие характеристики на ровном уровне, а потом как капля с крыши сорвалась - резкий спад и мелкие брызги от нормы. Странно, третий год практически в одно и то же время.В этой больнице, в которой в основном лежали ветераны войны, некоторые пациенты прописывались надолго. Что поделаешь – возраст да и старые раны давали о себе знать. Среди таких старожилов бывший летчик, бывший боевой офицер, дослужившийся уже в мирное время до генерала, Константин Лукьянович Ковалев. Судьба распорядилась так, что после смерти жены навещать больного в госпитале было уже некому. Детей у Ковалевых не случилось, а про других родственников ни он, ни она не знали – выросли в детдоме.- Коллега, а вы не пробовали перевести направление лечения в другую область медицины? Скажем, в психологию... - зануда Погодин раздражал, но в его словах присутствовало рациональное зерно. А может, действительно цикличность приступов связана с каким-то переживанием прошлых лет, глубоко засевшим в глубинах подсознания? А что если попробовать пресловутую экстрасенсорику? Понятно, метод далеко не научный, но ведь и исцеление верующих после обращения к чудотворной иконе тоже необъяснимо с точки зрения официальной медицины. Шевельков задумался. Прошло месяца два. Генерал Ковалев чувствовал себя нормально (насколько это позволяли ему возраст, последствия фронтовых ранений и пережитых болезней). По причине отсутствия посетителей его кругом общения оставались соседи по отделению, медицинский персонал и заоконный мир. А врач Шевельков тем временем искал человека, способного хотя бы в некоторой степени проникнуть в прошлое Константина Лукьяновича. Помог случай – лучший помощник в активных поисках. Зазвал как-то Шевелькова его бывший сокурсник по мединституту к себе на дачу. А что, лето, чего в душном городе закисать в выходные? Дача оказалась не привычным коттеджиком, а натуральной избой в деревне километров за сто от Казани. Там-то и познакомился Шевельков с дядей Федором. Про него местные всякое рассказывали, колдуном за глаза называли; но ведь правда – не одного человека поставил на ноги дедушка. Шевельков долго уговаривал дядю Федора съездить с ним в Казань и посмотреть Константина Лукьяновича. Решающим аргументом стали фронтовые заслуги генерала. - Я ведь и сам по войне три года мотался, пока по ранению не списали. Ладно, едем, попробую что-нибудь сделать...С Ковалевым деревенский колдун разговаривал без свидетелей. Что происходило за закрытыми дверями ординаторской, осталось тайной. После общения с генералом дядя Федор выглядел озабоченным.- Да, с войны у него заноза в мозгу засела. Я до конца так и не понял. Доходит в рассказе до желтой бабочки на фонаре, и чую, дальше его тревожить не стоит - здоровьем генерал худшеть начинает. Что за бабочка? Бывало так, что в момент перед ранением или контузией какая-нибудь деталька западала в память. Бабочка... Но почему на фонаре? Надо б найти сослуживца его – может, поможет...Однополчанин Ковалева Василий Сергеевич Бардин, которого Шевельков отыскал в Саратове, действительно помог. Сначала он объяснил, что непонятный для штатских «фонарь» – это прозрачная часть пилотской кабины из стекла обтекаемой формы. Вспомнил случай, когда самолет Константина Лукьяновича сбили в воздушном бою. Ковалев сумел посадить машину на нейтральную полосу. Потом в кабину выстрелил немецкий снайпер. Уж и не думали пехотинцы обнаружить нашего летчика живым, когда ночью отправились за ним на «нейтралку». Но что-то помешало прицельному выстрелу – ранение оказалось касательным, пуля только контузила Ковалева. - Он, когда из госпиталя вернулся в полк, что-то говорил про желтую бабочку. А-а, что после приземления на стекло «фонаря» села бабочка, и он тогда подумал, слава богу, живой. Я все понял, – вскричал неожиданно Василий Сергеевич, - это бабочка спасла ему жизнь! Она ярким пятном заслонила в оптическом прицеле голову Ковалева, поэтому снайпер промазал...Потом была душевная встреча однополчан, рассказ Бардина о бабочке-спасительнице. Фронтовую «занозу» помог извлечь и дополнительный курс психотерапии. С тех пор у генерала не случалось сезонных приступов. Теперь он знал, что желтая бабочка – это не предвестница страданий и смерти, это его спасительница. Милая...