Мой дедушка родился в 1891 году. В 18 лет, в 1909 году, он женился на моей бабушке Антонине Николаевне Севастьяновой. Яков и Антонина прожили в согласии 5 лет в селе Пестрецы, но началась Первая мировая война, и в 1914 году дед ушел на фронт. Вернулся он домой покалеченным, потеряв на войне один глаз.
В 1917 году произошла Октябрьская революция, одним из лозунгов которой был «Землю - крестьянам!» В 1924 году пестречинских крестьян наделили-таки землей в нескольких километрах от Пестрецов. И многие переехали на новую землю. Деревню назвали Пашня. Здесь в 1931 году родилась моя мама Евдокия, которая была одной из 11 детей Якова и Антонины. Три сына умерли от дифтерии в период между 1912 и 1926 годами. Осталось восемь детей: 6 братьев и 2 сестры.
Мама рассказывала, что ее отец, получив землю в Пашне, работал не покладая рук. Даже спать в страду (в посевную, уборку урожая, сенокос) ложился в лаптях, чтобы не тратить время утром на сборы и одевание.
Но все-таки своей земли было мало (помногу не давали). И чтобы прокормить такую большую семью, дедушка взял землю в аренду у соседа Матвея Полякова, который не работал, сидел на завалинке и грыз семечки. Возможно, он был безлошадным или просто работать не любил. Половину того, что дед выращивал на чужой арендованной земле, он отдавал Полякову.
Наступил 1930 год, когда всех крестьян начали объединять в коллективные хозяйства. Дед вступать в колхоз не хотел, так как не желал расставаться со своим хозяйством, ведь отбирали и отдавали в колхоз все: и землю, и скот, и даже вещи. Но как Яков Роднов ни сопротивлялся, у него все равно все забрали: и лошадь, и корову, даже шерсть на валенки детям. И самое главное, деда увезли в Пестрецы и посадили в каталажку, назвав его эксплуататором. Хотя он за свою жизнь никого не эксплуатировал, кроме своих сыновей, которые вместе с ним трудились в поте лица. Через 3 месяца состоялся суд, на который вызвали соседа - Матвея Полякова. Его попросили рассказать, как Яков Роднов его эксплуатировал. Деду грозило 10 лет тюрьмы. Но Матвей заступился за деда со словами: «Кто, Яшанька ксплуататор?! Это я ксплуататор! Я сидел на завалинке и грыз семечки, а Яшанька привезет мне готовое зерно и спрашивает: «Матвей! Тебе куда зерно-то ссыпать?» Это меня судить надо, а не Яшаньку!»
Деда оправдали и отпустили. Корову вернули, видимо, сжалившись над большим количеством детей. Дедушка, вступив в колхоз, стал пасечником и проработал им до самой смерти.
Мама рассказывала, что во время войны они жили сносно, так как отца на фронт не забрали (у деда был покалечен глаз в Первую мировую войну). Все дети помогали отцу на пасеке. Один раз дедушка накачал так много меда, что ему дали премию - две тонны меда (!). Он не отвез его на рынок, не скормил детям. Все до единой бочки перечислил фронту.
Дедушкин троюродный брат Тимофей, будучи в то время председателем колхоза, весь хлеб отправил фронту, но решил все-таки немного зерна оставить на семена для весеннего сева. На него донесли, что отправил не все зерно. Тимофея вызвали в райком партии и так пропесочили, что он пришел домой и повесился.
После войны у моей мамы остались всего 4 брата - Михаил, Семен, Александр, Иван и сестра Александра. Все обзавелись семьями, очень были дружны, всегда вместе отмечали все праздники. Теперь у меня 8 двоюродных братьев и сестер по линии мамы. Так получилось, что моя мама осталась последней из того поколения Родновых. Ее очень любили племянники, она была в курсе их дел. Моя двоюродная сестра Люся говорила, что любит мою маму еще и за то, что у нее глаза Родновых. Глядя в них, она вспоминала своего отца Александра Яковлевича.
Мама почти всю жизнь проработала медсестрой в городском противотуберкулезном диспансере. Ее любили и уважали коллеги и пациенты и конечно мы, три дочери - Галина, Наташа, Нина. Все мы окончили Казанский университет. Мою маму любили и ее внуки - Саша, Оля, Лена. Мама помогала растить их.
Скоро год, как моей мамы нет с нами. Но она смотрит на меня с фотографий, как бы говоря: «Держись, дочка! Я с тобой!»