И я рассказал, как осенью 1942 года, когда после захвата немцами города Тихвина город на Неве оказался в двойном кольце блокады, наша 224-я стрелковая дивизия, где служил полковым разведчиком 16-го стрелкового полка, получила приказ выдвинуться к Ладоге, чтобы участвовать в историческом сражении двух фронтов – Ленинградского и Волховского - по освобождению Ленинграда из вражеского кольца.
Помню, мы с хода вступили в бои, которые начались в начале 1943 года, а уже 18 января блокада была прорвана, и в умирающий от голода город пришла жизнь.
Бои были такие тяжелые, что за две недели от нашего полка численностью 3,5 тысячи бойцов в строю осталось всего около 100 человек! А в нашем разведвзводе в живых остался я один. Дошло до того, что командир полка ввел в бой комендантский взвод, приказав мне сопровождать его на передовую. По пути меня ранило в левое плечо осколком мины, но приказ я все же выполнил. В блиндаже командира полка майора Фролова наложили тугой жгут и перевязали рану, после чего комполка обратился ко мне:
- Вот что, разведчик, тебя бы, по чести, в медсанбат надо отправить, да видишь, что творится на Синявинских высотах: немцы истребляют остатки полка из минометов. Я тебя прошу вместе со связистом пробраться к нашему разбитому танку КВ, что возле немецких траншей, и сообщить нашим артиллеристам координаты вражеской батареи.
Мы поползли вдвоем под градом осколков и вскоре выполнили приказ, передав необходимую информацию пушкарям. Огнем нашей батареи немецкая огневая точка была уничтожена. Но немцы засекли и нас, открыв ураганный огонь. Я был еще раз ранен в левое бедро, а после того как связист меня перевязал, еще один осколок мины попал мне в ногу, а моего товарища убило.
Из последних сил, истекая кровью, я связался со штабом и доложил о случившемся. А вскоре на наш наблюдательный пункт под танком приполз один из уцелевших командиров, который, рискуя собственной жизнью, выволок меня под огнем на своей спине. Последнее, что я слышал, теряя сознание в блиндаже командира полка, - его приказ о внесении моей фамилии в список для представления к боевой награде...
Потом долго валялся в госпиталях, откуда и был комиссован по тяжелому ранению. А мой наградной лист тем временем пылился в архивах, пока не попал в руки тех, кому не безразлична судьба затерянных боевых наград и тех, кто их удостоен.
