Обоз
Сельскому старожилу Мадине Яруллиной 70 лет. Этот веселый, неунывающий человек рассказывает историю деревни, которую сельчане передают из уст в уста.
…Ночь, проселочная дорога. Слышно фырканье лошадей, скрип повозок и негромкие разговоры мужчин. По дороге движется большой обоз со скарбом, женщинами, детьми. Когда совсем рассвело, обоз остановился в хвойном лесу у двух озер. Мулла прочитал азан. А потом произнес: «Хвала Аллаху! Мы скрылись от слуг Белого царя. Наш дом теперь здесь. Раз ушли с озера Кабан всей слободой, пусть это наше новое место называется Татарский Кабан».
Молодой имам
В 1810 году в деревню Татарский Кабан прибыл из Тетюшского уезда 24-летний имам Яхъя Сайдаш. Здесь он доживет почти до ста лет, оставит после себя от двух жен большое потомство и доброе имя. Надгробный камень в ажурной тени листвы указывает на место его упокоения.
Из сыновей Сайдаша особенно выделялись Мухаметвафа, продолживший дело своего отца и тоже ставший имамом в селе Татарский Кабан, и Ахметзян. Второй сын, покинув село, уехал в Казань и вошел в историю как крупнейший предприниматель и представитель активно зарождающейся татарской буржуазии середины ХIХ века. В 1870 году Ахметзян открыл в Казани торговый дом по продаже чая и кожи и прослыл «чайным королем». Он часто приезжал в родное село, помогая родственникам и привлекая племянников к своей предпринимательской деятельности.
Много полезного сделали Сайдашевы как в области торговли, так и в промышленности. Но не только купцы были среди потомков этого рода.
Одна из творческих представительниц рода Сайдашевых — музыкант, профессор казанской консерватории Земфира Сайдашева.
Судьба
Доктор искусствоведения Земфира Нурмухаметовна оказалась настолько удивительным рассказчиком, что захотелось сохранить ее речь и интонацию.
— Беременная мной мама состарилась в один день 1937-го года, — рассказывает она. — 21 декабря папу забрали среди ночи. Нас уплотнили и забрали из сарая все дрова для печки. Жили мы в центре Казани в коммуналке. Там сегодня находится гостиница «Татарстан». В отчаянии мама решила броситься под трамвай. Но в последний момент я у нее в животе взбунтовалась, и она словно проснулась. В ее памяти осталось перекошенное лицо женщины-водителя.
Ночью раздался стук в дверь. Мама подумала, пришли и за ней. А это деревенские родственники привезли на санях воз дров и буржуйку. Тогда мама впервые заплакала после всех этих страшных событий…
Старшие сестра и братья учились в музыкальной школе. На наше счастье, ее директор дал справку о том, что инструмент принадлежит музыкальной школе, и его не стали забирать. В большую комнату и кухню вселилась семья работника НКВД. Как жену врага народа на работу маму никуда не брали. С трудом устроилась в садик-интернат сначала уборщицей, а затем поваром. До первого класса я была там вместе с ней. Но маму почти не видела, забирала меня старшая сестра.
Отец
— Папу я представляла своим ангелом-хранителем, — продолжает Земфира Нурмухаметовна. — Мне говорили, он так хотел, чтобы я у него была! Никаких сведений от него не было. После войны брат увидел знакомого, который сказал: «Своими глазами видел, как вашего отца расстреляли на краю Архангельского оврага».
Поскольку отца я не знала, записала воспоминания о нем своей старшей сестры Наили. В 1924 году он организовал в селе артель по пошиву обуви. С 1933 года, уже в Казани, работал директором учебно-производственного комбината при Наркомсобесе, где глухонемые шили обувь, а слепые мастерили щетки и матрасы. Маму он увидел в театре, влюбился с первого взгляда, и пронес эту любовь через всю жизнь. Сестру особенно восхищало уважительное отношение отца к матери. При ней он никогда не курил и без нее за стол не садился.
По словам сестры, отец был удивительно гостеприимным человеком. После работы он часто приходил с друзьями или сотрудниками. Мама шептала — нечем угощать. А он радостно командовал: «Ставь самовар, доставай хлеб и сахар, а угощать будем музыкой!». Дети часто выступали перед гостями с концертами. Начинал младший, скрипач Энвер. Потом Казымбек играл на виолончели, а сестра Наиля пела, аккомпанируя себе на фортепиано.
Однажды отец осмелился пригласить директора казанской первой музыкальной школы — знаменитого Рувима Львовича Полякова. Папа, по воспоминаниям Наили, решил преподнести гостю сюрприз, пригласив за инструмент маму. Директор — выпускник Петербургской консерватории — был поражен тем, что она, не зная нот, с легкостью импровизировала на фортепиано, играла на слух не только татарские народные песни, но и танцевальную музыку — вальс, польку, краковяк. Музыкант восторженно поцеловал маме руку и воскликнул: «А если бы, уважаемая Зайнаб Ахметзяновна, вас обучали!». Таким довольным и гордым дети никогда отца не видели.
Аттестат за печкой
— В семь лет, в 1945-м году, меня отправили в музыкальную школу, — продолжает рассказ Земфира Нурмухаметовна. — От моего первого педагога Мины Давыдовны Берлин-Печниковой пахло духами. Но она ходила в телогрейке, на которой красовался шарфик, завязанный бантом. Педагог учила меня этике и первым урокам женственности… Окончив музыкальную школу, я радостно забросила аттестат за печку. А когда окончила общеобразовательную школу, подала документы на физмат пединститута. Сдаю экзамены, впереди меня парнишка, который отвечает на татарском языке. Слышу слово «эчпычмак». Надо же, думаю, и здесь треугольники. У меня-то они представлялись только в съедобном виде.
— Отвечайте на русском языке! — строго говорит преподаватель.
Ждет и ставит парню двойку. Вижу, как вздрагивают его плечи в застиранной рубашке. В каком-то порыве иду и тоже забираю документы. Спешу в университет, а там сроки приема документов закончились…
Идет семейный суд. «Пусть идет на завод, поработает, поймет!», — говорит младший брат. Мама всхлипывает. А я вспоминаю про свой музыкальный аттестат. Бегу за печку, достаю документ, стряхиваю пыль — и пулей в музыкальное училище. Набор закончился, но меня берут вольным слушателем. Когда оказываюсь одной из лучших учениц, меня переводят в студенты…
Старший брат пришел с войны с покалеченной рукой. О виолончели пришлось забыть. Поступил на юридический, женился, работал. Старшая сестра вышла замуж за комиссованного, побоялась остаться одна. Я закончила консерваторию, аспирантуру, защитила докторскую. Продолжаю читать лекции до сих пор.
Жизнь продолжается
Вечер воспоминаний продолжался. По словам профессора, профессиональными музыкантами стали младшие дети отца: скрипач Энвер и музыковед Земфира. Но на них музыкальный род Сайдашевых не закончился. Дело подхватили внучки — пианистка Альфия (дочь старшей сестры Наили) и музыковед, кандидат исторических наук Гузель (дочь Казымбека) и другие продолжают музыкальную веточку Сайдашевых.
Возрождение
А что их деревня Татарский Кабан? Уже есть план по ее возрождению. Здесь планируют раздавать землю молодым многодетным семьям, построить новый клуб и мечеть. И тогда над деревней Татарский Кабан поплывет азан. Будет он перекликаться с колокольным звоном, звучащим над просторами русского села Астраханка, что через дорогу. Начнется возрождение этих удивительных старинных сел, которым по 450 лет.
Вот такая удивительная и непорстая судьба у представителей знаменитого рода Сайдашевых и его родоначальника Яхьи сына Сайдаша. И это только маленький штрих в истории нашего края.
Александра СЕРОВА, краевед Лаишевского района
