С трудом дойдя до ворот (палочку второпях забыла), Людмила Ивановна настежь распахивает перед нами калитку.
- Ой, да куда ж так много... - улыбаясь, принимает она незатейливые гостинцы от студентов, будущих журналистов, Полины Исламовой и Антона Курчакова. И тут же начинает знакомить их со своей любимой рябинкой: - Вы не представляете, этой зимой прилетала на мою рябинку стайка снегирей - 16 птиц! Гостевали каждый день, пока все ягоды на дереве не поклевали. Птицы, а еще две кошки-ласкуши - предметы самой большой привязанности пожилой женщины. Так уж получилось, что в родительском доме, построенном после Великой Отечественной войны, в
1960-е годы, из их большой семьи - матери, отца и семерых детей, Людмила Ивановна осталась одна. - Мы эвакуировались из Ленинграда до блокады, - притулясь в уголке и наблюдая, как молодежь натирает до блеска стекла, рассказывает она историю своего дома. - К счастью, нашу семью не коснулись тяжелейшие лишения и голод. Маму и папу, начальника цеха ленинградского завода, отправили в Казань вместе с предприятием. Как раз когда мы уезжали, разбомбили знаменитые продовольственные Бадаевские склады. (Согласно данным Википедии после налетов немецко-фашистской авиации 8 и 10 сентября 1941 года на Бадаевских складах сгорело около 40 помещений, где находилось 3 тыс. т муки и 2,5 тыс. т сахара. До 1 тыс. т горелой муки и до 900 т горелого сахара в дальнейшем были переработаны пищевыми предприятиями. В сознании ленинградцев пожар на Бадаевских складах стал символом начала голода 1941 - 1942 годов. - Р.М.) Но нам тоже пришлось туго. Пока находились в пути, а потом в Казани, где с продовольствием было очень плохо, как и многие, мы недоедали, с весны по осень жили на подножном корму: рвали крапиву, щавель, собирали ягоды, грибы. Все годы эвакуации маялись - жили, снимая углы. Помню, в один год зимой было так холодно, а жилье такое худое, что ночью у меня волосы примерзали к подушке.Тем временем Антон и Полина, вымыв окна со стороны улицы, пришли в дом. В молодых руках дело спорится, и ребята приступили к внутренним работам, с интересом слушая между тем хозяйку опустевшего дома.
- Когда началась война, мне исполнилось 13 лет, - продолжала Людмила Ивановна. - Как только мы приехали в Казань, мама отправилась устраивать старших детей в школу. Учителя старались, чтобы мы не пропускали занятия, но нам то и дело приходилось отвлекаться на полезные дела: ходили в госпиталь ухаживать за ранеными, работали. Особенно я любила, когда нас отправляли в соседний колхоз. Там натурой выдавали за трудодень целый стакан вкусного молока!
Услышав такое признание, наши волонтеры улыбаются: для них молоко - продукт повседневный.
- Моя мама была очень деятельным человеком, - вспоминает Людмила Ивановна. - Только благодаря ее настойчивости, упорству и предприимчивости мы смогли пережить такие тяжелые времена. Где-то что-то обменять на картошку и муку, где-то заработать. А нас ведь у нее было семеро по лавкам, мал мала меньше... Отец сутками пропадал на заводе. Как и все труженики тыла, он не жалея себя работал на победу. Сразу после войны жить стало не легче. Только спустя пять-десять лет, в конце 50-х - начале 60-х, мы чуть-чуть вздохнули. В это время родители и построили дом. Вскоре добросовестно вымытые окна весело заблестели, отражая лучи весеннего солнышка. Провожая нас до порога, Людмила Ивановна вновь вспомнила про свою рябинку.
- Прилетят ли будущей зимой ко мне снегири? Им ведь на корм шиповник и рябинка высушенная нужны, а мне не по карману эти птичьи деликатесы.
Поэтому в следующий раз мы пообещали Людмиле Ивановне привезти для ее любимцев по мешочку сухих ягод. А по дороге в редакцию, размышляя над беседой с этой пережившей голод, холод и болезни женщиной, пришли к выводу, что она очень похожа на свой родной Ленинград. Не зря говорят, что ленинградцы - это особенная порода людей, воплощение удивительной стойкости, интеллигентности и любви к жизни.
- Ой, да куда ж так много... - улыбаясь, принимает она незатейливые гостинцы от студентов, будущих журналистов, Полины Исламовой и Антона Курчакова. И тут же начинает знакомить их со своей любимой рябинкой: - Вы не представляете, этой зимой прилетала на мою рябинку стайка снегирей - 16 птиц! Гостевали каждый день, пока все ягоды на дереве не поклевали. Птицы, а еще две кошки-ласкуши - предметы самой большой привязанности пожилой женщины. Так уж получилось, что в родительском доме, построенном после Великой Отечественной войны, в
1960-е годы, из их большой семьи - матери, отца и семерых детей, Людмила Ивановна осталась одна. - Мы эвакуировались из Ленинграда до блокады, - притулясь в уголке и наблюдая, как молодежь натирает до блеска стекла, рассказывает она историю своего дома. - К счастью, нашу семью не коснулись тяжелейшие лишения и голод. Маму и папу, начальника цеха ленинградского завода, отправили в Казань вместе с предприятием. Как раз когда мы уезжали, разбомбили знаменитые продовольственные Бадаевские склады. (Согласно данным Википедии после налетов немецко-фашистской авиации 8 и 10 сентября 1941 года на Бадаевских складах сгорело около 40 помещений, где находилось 3 тыс. т муки и 2,5 тыс. т сахара. До 1 тыс. т горелой муки и до 900 т горелого сахара в дальнейшем были переработаны пищевыми предприятиями. В сознании ленинградцев пожар на Бадаевских складах стал символом начала голода 1941 - 1942 годов. - Р.М.) Но нам тоже пришлось туго. Пока находились в пути, а потом в Казани, где с продовольствием было очень плохо, как и многие, мы недоедали, с весны по осень жили на подножном корму: рвали крапиву, щавель, собирали ягоды, грибы. Все годы эвакуации маялись - жили, снимая углы. Помню, в один год зимой было так холодно, а жилье такое худое, что ночью у меня волосы примерзали к подушке.Тем временем Антон и Полина, вымыв окна со стороны улицы, пришли в дом. В молодых руках дело спорится, и ребята приступили к внутренним работам, с интересом слушая между тем хозяйку опустевшего дома.
- Когда началась война, мне исполнилось 13 лет, - продолжала Людмила Ивановна. - Как только мы приехали в Казань, мама отправилась устраивать старших детей в школу. Учителя старались, чтобы мы не пропускали занятия, но нам то и дело приходилось отвлекаться на полезные дела: ходили в госпиталь ухаживать за ранеными, работали. Особенно я любила, когда нас отправляли в соседний колхоз. Там натурой выдавали за трудодень целый стакан вкусного молока!
Услышав такое признание, наши волонтеры улыбаются: для них молоко - продукт повседневный.- Моя мама была очень деятельным человеком, - вспоминает Людмила Ивановна. - Только благодаря ее настойчивости, упорству и предприимчивости мы смогли пережить такие тяжелые времена. Где-то что-то обменять на картошку и муку, где-то заработать. А нас ведь у нее было семеро по лавкам, мал мала меньше... Отец сутками пропадал на заводе. Как и все труженики тыла, он не жалея себя работал на победу. Сразу после войны жить стало не легче. Только спустя пять-десять лет, в конце 50-х - начале 60-х, мы чуть-чуть вздохнули. В это время родители и построили дом. Вскоре добросовестно вымытые окна весело заблестели, отражая лучи весеннего солнышка. Провожая нас до порога, Людмила Ивановна вновь вспомнила про свою рябинку.
- Прилетят ли будущей зимой ко мне снегири? Им ведь на корм шиповник и рябинка высушенная нужны, а мне не по карману эти птичьи деликатесы.
Поэтому в следующий раз мы пообещали Людмиле Ивановне привезти для ее любимцев по мешочку сухих ягод. А по дороге в редакцию, размышляя над беседой с этой пережившей голод, холод и болезни женщиной, пришли к выводу, что она очень похожа на свой родной Ленинград. Не зря говорят, что ленинградцы - это особенная порода людей, воплощение удивительной стойкости, интеллигентности и любви к жизни.