Однажды утром я представила, каково ему просыпаться каждый день в пустом доме. Ведь прожили они вместе почти 50 лет - общие дети, общие радости и печали, любимые семейные праздники. И нет этого человека!Позвонила маме - она в это время на работе была. А у меня каникулы, лето. В общем, прыгнула в поезд. Приехала.Встретил меня дом пьяными криками, горой грязной посуды и пустых бутылок, пылью и паутиной. Толпа дедовых собутыльников, дружно горланивших какую-то песню, при моем появлении слегка смутилась. Дед кинулся ко мне навстречу, но на полпути остановился, под каким-то предлогом спровадил товарищей...Прибрала в доме, постирала постельное белье, реанимировала оголодавших кур и овечек - дедушка совсем забросил хозяйство.А потом у нас началась война...Водку я прятала, выливала, разбивала бутылки - дед все равно находил или деньги, или щедрых друзей. Разговаривала с продавщицей единственного магазина в деревне, местной самогонщицей, просила не продавать ему ни бутылки. Все без толку.Уговаривала, плакала. В конце концов решила вести себя как бабушка в свое время - она устраивала скандалы. И это помогло: дед прятал глаза, несколько дней вел трезвый образ жизни. Будто ему нужна была твердая женская рука - они, сколько помню, постоянно воевали. Я кричала, угрожала закрыть его в доме. А он, много повидавший человек, переживший войну, слушал меня, 16-летнюю девчонку.Только длилось это недолго, скоро он начинал требовать деньги на водку. Словно бес в него вселялся. Какими только словами он меня не называл! Бабушка в таких случаях, понимая, что уже бесполезно спорить, доставала припрятанную с пенсии заначку, добавляя вслед что-то вроде «Подавись своей проклятой водкой». А я при всем желании не могла проспонсировать его очередной загул - как минимум две недели нужно было покупать хлеб. В других продуктах мы пока нужды не испытывали - деревня как-никак.«Ну ты что делаешь? - в сердцах крикнула я. - Убьет тебя эта водка - к кому я приезжать буду?»Дед вдруг замолчал. А потом расплакался, как ребенок. Громко и безутешно. На похоронах он не плакал, словно окаменел от горя. А теперь будто что-то в нем прорвалось.На следующий день увидела его «под крышей» - так у нас в семье называлась его мастерская. Он ведь плотник 4-го разряда. В былое время постоянно что-то строгал, прибивал. Меня в четыре года, помню, научил забивать гвозди. Потом с гордостью показывал соседям и родственникам сплошь забитую погнутыми гвоздями стену «подкрыши», терпеливо вытаскивал крепежные изделия гвоздодером, выпрямлял... Но меня было не остановить.После смерти бабушки он не подходил к своим инструментам. А тут вдруг принялся вырезать новый наличник для дяди - тот давно просил такой же, как в родительском доме. Наша избушка улыбалась резными наличниками, а дядин дом недавно построен - кирпичный, строгий.Не знаю, надолго ли хватит у него силы воли. Уже молиться стала, хотя никогда этого не делала.
Юлия