К тому же очень много написано моим отцом, доктором философских наук, профессором Казбеком Тазиевичем Гизатовым. Но я возьму на себя смелость и поделюсь воспоминаниями о том, что еще не написано, что могла написать только внучка о своем деде.
Я была еще совсем маленькой, когда мой дед Тази Гиззат ушел из жизни. Но память сохранила несколько ярких воспоминаний, связанных с ним. Очень хорошо помню, как однажды зимой он повез меня на санках смотреть только что открывшийся памятник Ленину на площади Свободы. Я помню, как мы выезжали из нашего двора, помню радостное чувство ожидания чего-то интересного и свое трепетное чувство любви к деду, который вот прямо сейчас рядом со мной, везет меня куда-то, разговаривает со мной, и то, что мы просто вместе.
А в марте 1955-го дедушка умер... День его похорон врезался в память жестко и ярко. Дом наполнился чужими людьми, родственниками, соседями... Одна из соседок положила деду на глаза монетки. Мне это не понравилось, показалось странным, остался осадок. Все зеркала были закрыты полотенцами, и папа стоял, прислонившись лбом к стене в коридоре. Я смотрела на него и видела, что ему очень плохо. Мне не было страшно, я тогда не знала, что такое смерть. Но я очень хорошо понимала, что случилось нечто ужасное и непоправимое. И мне было печально, грустно и жалко папу.
С тех пор минуло уже много лет. Не стало и отца. И только после его ухода из жизни я начала по-настоящему осознавать то, как сильно, оказывается, влиял на мое формирование образ деда.
По рассказам бабушки я вспоминаю, что он очень любил меня, потому что я была их первой внучкой. Две их дочки умерли от тифа совсем маленькими. Очень хотели девочку, а рождались одни сыновья. И вот наконец-то появилась я, долгожданная девочка в семье! Дедушка называл меня Сахалин чебие, (Сахалинский цыпленок), так как родители привезли меня в возрасте одного годика совсем маленькой и исхудавшей от отсутствия полноценного питания и витаминов с Сахалина, где служил папа. Когда я родилась, дедушка отправил телеграмму на Сахалин с просьбой назвать меня Гульюзум в честь его любимой героини из пьесы «Наемщик». Однако пока телеграмма дошла до родителей, это имя исказилось до неузнаваемости, и от него осталась только буква Г. Вот и назвали меня Гузель, как бы по просьбе дедушки.
Дедушка был счастливым человеком, потому что у него была преданная и любящая его семья. В первую очередь хочу рассказать о бабушке Малике Заляловне. Она была не только женой, но и верным другом, единомышленником и помощницей в работе Тази Гиззата. Кроме того, она была яркой, незаурядной личностью, мудрым человеком, и дедушка всегда высоко ценил ее мнение. Они познакомились в Симбирске, поженились и работали вместе в театре. Примечательно то, что она сыграла большую роль в становлении Тази Гиззата как драматурга. Именно для ее бенефиса в театре он написал свою первую пьесу «Серебряная монета», которая имела большой успех.
Мои бабушка и дедушка воспитали прекрасных сыновей: Узбека, Казбека и Рубина. В одной из своих книг папа написал: «Эти минем юлымда якты маяк булып яши» - «Отец светит мне маяком в моем жизненном пути».
Казбек Гизатов всю свою жизнь посвятил служению национальной культуре, философской науке, продолжению дела Тази Гиззата. Я жалею о том, что при жизни папы не записывала на магнитофон то, что он рассказывал нам о деде, о его друзьях, соратниках, о творческой интеллигенции тех лет. Я думала, что папа будет жить вечно. Но внезапно все оборвалось. Не стало папы. Но есть огромное творческое наследие, которое он оставил нам, своим детям.
В одном из интервью на вопрос журналиста «Имело ли влияние творчество Тази Гиззата на ваш личный путь в области культуры?» Казбек Тазиевич дал следующий ответ: «На этот ваш вопрос должен ответить утвердительно. Правда, с некоторыми пояснениями. Я, как и мой старший брат Узбек и младший брат Рубин, рос и формировался на произведениях своего отца. В 30-е годы мы с Узбеком всегда были первыми читателями его новых пьес. Погиб на фронте Узбек, а я, призванный в Красную армию в январе 1943 года, после войны был оставлен в кадрах, а демобилизован (по ходатайству писателей ТАССР в связи с неизлечимой болезнью отца) лишь в январе 1955 года...
Итак, 12 лет, отданных родной армии. За эти годы, окончив Ленинградское артиллерийское училище, я обрел специальность техника по артвооружению. И, будучи демобилизован, считал, что должен учиться дальше, идти в вуз. В какой? Сомнений не было - мехфак КХТИ, так как это ближе к моей военной специальности.
Но два месяца пребывания у постели умирающего отца потрясли меня и заставили переменить свою задумку. Я стал считать, что мое место там, где я буду иметь отношение ко всему тому, чем был занят отец всю свою жизнь. Итак, в сентябре 1955 года я поступил на отделение татарского языка и литературы истфака КГУ. Потом год аспирантуры на кафедре философии КГУ, потом журнал «Коммунист Татарии», защита кандидатской диссертации. Работа в КГК и КФЭИ, защита докторской диссертации по эстетике в МГУ. Мною издано 26 книг по философии и эстетике, более 300 других работ. Таким оказалось влияние творчества Тази Гиззата, в принципе логичности на мое формирование как представителя нашей науки, культуры.
Кстати, о премии имени Ш.Марджани (Папа - именной лауреат премии Ш.Марджани. - Г.Г.). Это событие в моей жизни - пусть даже несколько случайно - перекликается с предсмертным завещанием отца. Летом 1954 года Тази Гиззат и Салих Сайдашев лежали в одной палате больницы, догадываясь о близкой своей кончине. У обоих рак... Кто раньше? Как мне поведали в Союзе писателей в день похорон отца (Сайдашев умер двумя месяцами раньше), они просили, чтобы их похоронили рядом, причем на том пока «необжитом» участке татарского кладбища, где покоится выдающийся татарский просветитель и философ Шигап Марджани. Их завещание было учтено. Потом этот участок кладбища стал местом захоронения многих выдающихся татарских писателей, композиторов, артистов, ученых - Кави Наджми, Наки Исанбета, Ризы Ишмуратова, Мансура Музафарова, Рашида Вагапова, Джаудата Файзи, профессора Мансура Абдрахманова и других.
Как видите, я в какой-то мере оказался причастен и к выполнению предсмертного завещания своего отца». (К.Гыйззэтов. «Заман хэм кешелэр» («Время и люди»).
Папа был примером для меня в отношении к своим родителям. У него было трепетное, нежное отношение к бабушке с дедушкой. Мне хочется поддержать эту семейную традицию и по мере своих возможностей продолжать дело дедушки и отца.
В связи с этим мне кажутся очень верными положения возникшего недавно учения, получившего название психогенеалогия. Это своеобразная теория о генном источнике схожих ценностей. В соответствии с этой теорией на наше поведение, выбор профессии, жизненных ценностей большое влияние оказывают гены, полученные по наследству. А все мы являемся лишь очередным звеном в цепи поколений. Поэтому вполне понятно и логично желание детей и внуков продолжать семейные традиции. Как в свое время мой отец кардинально сменил свою деятельность на гуманитарное и литературное поприще, так и я сейчас горю желанием продолжить дело деда и теперь уже и отца.
После того как не стало папы, я многое переосмыслила в своей жизни. Во мне пробудилось еще и чувство патриотизма по отношению к семье, а через папу и деда - к татарскому языку, татарской культуре. По образованию я преподаватель английского и немецкого языков, а сейчас вплотную занялась татарской лингвистикой и вопросами сохранения татарского языка. В сентябре 2014 года я выступала на английском языке в университете Сорбонна (Париж, Франция) на международной конференции по проблеме сохранения татарского языка. В 2015 году в Нью-Йорке опубликована монография о сохранении языков, в которой одна глава под моим авторством посвящена той же злободневной проблеме. В этом же году я представила проект новой концепции идиоматического словаря татарского языка на международной конференции в Малаге (Испания). Сейчас активно работаю над совместными проектами по фразеологии татарского языка и вопросам сохранения языков с учеными из Бразилии, Испании, США и Германии.
...Я с трепетом разбираю семейный архив, разглядываю аккуратно собранные моим папой материалы о жизни и творчестве деда, документы, письма, пожелтевшие фотографии, многочисленные вырезки из газет и журналов со статьями о дедушке и папе. Вчитываясь в материалы, я знакомлюсь с их яркими судьбами и надеюсь и дальше писать об интересных фактах из жизни деда и отца, а также представителей татарской интеллигенции, окружавших их.