И вот уже не знаешь, как вести с ним разговор, утешать или говорить о пустяках, как будто ничего страшного не произошло. Но в любом случае надо просто продолжать жить. Понимание этого пришло во время ухода за знакомой, находившейся после операции в онкологической больнице.
Марине (имя здесь и далее изменено) немного осталось до пенсии, когда на одном из приемов у врача женской консультации она услышала, что у нее, возможно, рак. Неспокойно было и раньше, по больницам с разными болячками ходила не первый год.
Но конкретно об онкологии, вернее, о том, что надо сдать анализы, провериться, она
услышала только от женского доктора.
Мне она сообщила об этом только когда надо было ложиться на операцию, и возник вопрос: кто будет ухаживать за ней? Марина - женщина одинокая. Из больницы ее ждали только пес и кот.
- Знаешь, у меня рак и через два дня операция, - спокойным голосом сообщила она. - Ты сможешь посидеть возле меня несколько часов?
Сказано это было так буднично, как бы между прочим, что мне и в голову не пришло искать слова сочувствия. Тут же согласилась, и Марина таким же спокойным голосом сообщила куда и во сколько приходить.
Увы, наше общество настороженно относится к любым серьезным заболеваниям. Одна из членов ассоциации онкобольных, которая находилась на тот момент три года в твердой ремиссии, призналась, что скрывает от окружающих свой диагноз. Мол, шарахаются люди как от прокаженной. И хотя себя я считала толерантной, грамотной, все же в маммологическое отделение онкодиспансера вошла с некоторой робостью и опаской. Не знаешь, как смотреть в глаза людям с таким диагнозом, что говорить.
На тот момент Марину уже привезли из операционной, и она тихонько отходила от наркоза. Секунды две-три замешательства с моей стороны, неловкое молчание, но подруга слабо улыбнулась и прошептала: «Не волнуйся, все в порядке!»
Марина в диспансере находилась уже два дня и успела обжиться, даже обзавелась приятельницами. Не успела я толком освоиться с ролью сиделки, как в палату заглянули две улыбчивые женщины.
- Привет, дорогая! - весело обратились они к Марине. - Ну как твое ничего?
- Да вот, за час на полкило похудела, - слабым голосом ответила она шуткой на шутку. - Дома так быстро не получается.
- Завтра на ноги встанешь и будем с тобой вместе по коридору променадить, - продолжили шутить гостьи.
Я вежливо слушала их, но у самой в голове проносились мысли, как можно веселиться в онкодиспансере с женщиной, у которой только что отрезали грудь?!
- Им обеим вчера сделали операцию, - сообщила Марина, когда ее приятельницы ушли.
Тут у меня вообще пропало какое-либо понимание происходящего. Это же не порез пальца, не гайморит, даже не перелом чего-то. Это удаление молочной железы! Разве можно быть такой невозмутимой?!
Но Марине я ничего этого не сказала, тем более, вскоре она уснула. Соседка по палате, видимо, прочтя мои эмоции на лице, махнула рукой, подзывая к себе.
- Мне тоже вчера сделали операцию. И я в первый день поступления, как и вы, не понимала, что же тут пациентки такие спокойные, когда лично для меня наступил конец жизни, - вполголоса заговорила она. - Но вечером, накануне операционного дня, когда сидела на диванчике в коридоре, ко мне подсела женщина из соседней палаты. Вроде бы и разговор ни о чем, и в душу она не лезла, но перед уходом в свою палату сказала: «Не вешайте нос, не отчаивайтесь. Здесь лежат избранные женщины.
Они самые сильные». После этих слов как-то стыдно стало за свое кислое настроение. Ну да, болезнь серьезная. А у тех, кто страдает диабетом или сердце больное, им легче что ли? Я выйду отсюда и, дай бог, проживу еще несколько лет. А сколько молодых, здоровых гибнут на дорогах в одну секунду? Да, хочется
дожить до старости и понянчить правнуков. Но сейчас, зная свой диагноз, я не буду распыляться на пустяки. Тем более, медицина не стоит на месте, глядишь, что-нибудь придумают, чтобы нам подольше пожить.
В это время Марина приоткрыла глаза и попросила воды. За хлопотами незаметно прошли три часа. Разговор с соседкой как-то взбодрил, и роль моя психологически уже не тяготила. Да и Марина оказалась сильнее меня духом. Несмотря на мои старания держаться в разговоре оптимистичных тем, разговор все же незаметно переходил на тему смерти.
- Не переживай ты так, - улыбнулась она. - Чему быть, того не миновать. Я вот еще планирую на Кремлевской набережной повальсировать. Правда, что-то надо с нарядом придумать, чтобы скрыть изъян и не напугать кавалеров.
На ночь Марина решила нанять профессиональную сиделку, которая подрабатывала в диспансере. Когда Мила вошла и заговорила с моей подругой, я поняла - вот так выглядят ангелы спасения. Светловолосая, миловидная, опрятно одетая, спокойный взгляд, негромкий голос. Мила моментально оценила ситуацию, задала несколько вопросов, уложила
Марину удобнее. А самое главное, с ее приходом мы почувствовали уверенность, что все будет хорошо, и ночь не казалась такой уж страшной. Позже, когда Марина уснула, Мила провела для меня маленький мастер-класс.
- Родственники, которые могут посидеть тут - это хорошо, но порой им самим нужна помощь, - говорит Мила. - Ведь человек на больничной койке для них близкий и родной, а это переживания, эмоции, порой слезы. Для меня - это, в первую очередь, пациент, который нуждается в моих уверенности, спокойствии, умениях. Самое тяжелое время суток для больного - ночь. И лучше всего, чтобы рядом с ним в это время находился неравнодушный профессионал.
Передав со спокойным сердцем Марину Миле, я ушла с дежурства. На следующий день подруга позвонила в обед и сообщила, что самостоятельно ходит. И напоследок оптимистично заявила:
- Ничего, мы еще повоюем!
