От кульмана - в колхоз на капустное поле

«И швец, и жнец, и на дуде игрец» - эта поговорка стала вполне актуальной в годы моей работы на заводе «Теплоконтроль» с 70-х до начала 90-х годов. Впрочем, это было актуально не только для работников нашего завода. Все студенты того времени помнят, что учеба в вузе начиналась с поездки на картошку с проживанием в сельской местности где-то около месяца. Нас, заводскую молодежь, тоже отправляли в колхозы Татарии - кого на месяц, кого на две недели, как правило, на уборку урожая.

Сельчане - в город, студенты и ИТР - на картошку

Наверное, это было необходимо, так как сельская молодежь стремилась перебраться в город, и на селе не хватало рабочих рук. Сельчане вставали в городе к станкам, а станочников, причастных к выполнению ежемесячного плана завода, не отвлекали на поездки в колхозы, на стройки и уборку территорий. Туда отправляли инженерно-технический персонал - конструкторов, механиков, инженеров, поскольку на выполнение плана по сдаче готовой продукции их деятельность не влияла. То, что у них тоже были свои планы по внедрению новой техники, в расчет не брали. Наверное, на то были свои экономические причины. Но и планы эти тоже не отменяли, восполняя нехватку рабочих рук на селе. А работа не по специальности оплачивалась заводчанам в виде ежеквартальных премий. Поэтому никто не роптал, старались успевать везде.

Я помню работу, на которую не устраивалась, но которой пришлось заниматься, когда трудилась и в лаборатории электрических устройств и измерений, и в конструкторском заводском отделе механизации и автоматизации (ОМА).

Одиннадцать лет я работала в ЦПКБ (Центральное проектно-конструкторское бюро) при заводе «Теплоконтроль». Его задачей было создание новых приборов для измерения давления и напора в трубопроводах, в котельных и на нефтепромыслах. Мужской состав лаборатории, где я начинала свою трудовую деятельность, и был мозгом этого КБ.

По их чертежам изготавливались первые приборы, а мы, девчата, занимались первыми мелкими сериями, прежде чем запустить новые приборы в производство: паяли, мотали трансформаторы, собирали первые экземпляры.

И сыпется в кузов золотое зерно...

В первую поездку в колхоз Агрызского района меня направили именно из этой лаборатории. Туда я долетела на маленьком самолетике-биплане, а потом добралась на машине до села Исенбаево, где меня ждали те, кто приехал раньше. Хорошо, что отправили меня туда всего на две недели. Потом меня сменил парень из нашего коллектива. А я на всю жизнь запомнила, как ехала в кузове машины на поле, где работал комбайн, как сыпалось в кузов золотое зерно, а я разгребала его совком во все углы, чтобы оно полностью заполнило весь кузов и ничего не просыпалось мимо. Потом, лежа на этом зерне, я ехала в зернохранилище, где мы с еще одной девушкой должны были разгрузить его из кузова за 15 минут в специальный отсек. Затем мы снова ехали на поле за следующей партией зерна. Помню шум комбайна. Он напоминал шум парохода, подходящего к пристани. И снова зерно сыпалось в кузов...

Это был самый передний край «битвы за урожай», как тогда писали про ежегодную страду. И мне, городской девчонке, было это интересно, ведь я этим никогда не занималась. Потом я много раз оказывалась участницей этих битв, но та была первая и самая красивая.

Капустные ряды до горизонта

Работая позже в заводском конструкторском отделе механизации и автоматизации (ОМА), мы часто ездили на помощь в подшефный совхоз «Нармонка». Садились в автобусы, которые ждали нас возле проходной, и за 40 минут нас доставляли на поля со свеклой или капустой. Обычно мы ездили туда всем отделом, включая наших начальников. Обязательной экипировкой были резиновые сапоги, теплые куртки и плащи-дождевики.

Чаще приходилось заниматься уборкой капусты. Ряды белокочанной шли до самого горизонта, а мы, скользя по влажному чернозему, кланяясь каждому кочану, срубали их топориками, которые наскоро сделали в цехе. Потом капусту складывали в кучи. А бывало так, что за нами сразу ехала машина и мы по цепочке передавали вилки из рук в руки. И кузов постепенно наполнялся белоснежными сладкими на вкус кочанами весом от трех до пяти килограммов каждый.

Как было не взять по вилку домой после такой работы? Капуста стоила в магазине 10 копеек за кило, но эти кочаны были только что срубленные, отборные. В первое время у нас все отбирали, а потом перестали, и народ не стеснялся наполнять рюкзаки сочными, хрустящими кочанами. Кто-то по дороге домой закидывал их на свою дачу, кто-то в погреба - ведь многие из наших заводчан жили в своих домах в поселках Мирный и Борисково. У меня эти кочаны за сезон скапливались на балконе. И с тех пор я ежегодно рублю на засолку килограммов сорок капусты.

Уборкой капусты мы занимались чаще всего поздней осенью, когда было мокро и холодно. Но бывали поездки и в более ранние сроки - на прополку свеклы, уборку моркови. Единственный раз за 12 лет моей работы в отделе ездили на уборку картофеля. Однажды я и моя коллега Валя попали на уборку тыквы. Ну как такое не запомнить!

Оранжевые красавицы были таких размеров, что мы усаживались на них, как на кресла. Поднимать их не могли даже мужчины. Тыквы закатывали с земли в кузов машины по доскам. А мы подкатывали тыквы к этим доскам по земле. Жаль, что не было тогда под руками фотоаппарата. Но кто-то нас все-таки однажды сфотографировал с вилками капусты в руках.

По всей Казани косили траву для подшефного хозяйства

Помню, в начале 1980-х выдался очень жаркий и засушливый год. Это было настоящей бедой. Заводчан даже обязали приносить траву со своих дачных участков. Ее взвешивали прямо в авоськах рядом с проходной и пересыпали в общую кучу, которую потом отправляли в подшефное хозяйство в Карповку на корм животным. А еще организовали бригаду косарей и выделили пазик. Бригада скашивала траву, загружала ее в следом идущие грузовики и отправляла со старшим этой группы в ту же Карповку. Я уже работала конструктором в ОМА и, как только вышла из отпуска, сразу попала в эту бригаду. Таким образом отпуск продлился.

Косарями были мужчины из цехов. Именно их, в основном жителей поселков Мирный и Борисково, отрывали от станков, потому что они умели косить, в отличие от инженеров и конструкторов. Мы же, девчата, сгребали свежескошенное сено в стожки, грузили их в кузов машины, а наш старший каждый день привозил руководству справку из Карповки о сданном количестве травы.

Начинали косить с берегов озера Кабан, потом нашли участок на Сухой реке (где-то рядом с авиационным заводом). Помню, как тяжелые самолеты с ревом пролетали над нашими головами. Питание нашей сенокосной бригады было организовано то ли на базе отдыха, то ли в пионерском лагере. Помню только, что кормили в столовой. Все тогда очень сдружились, шутили и смеялись.

Ведро картошки в награду

Такие поездки, общение в неформальной обстановке были очень полезны для морального климата в коллективе. Взаимовыручка, поддержка друг друга... Мне тогда казалось, что самые лучшие люди - это те, кто работает на заводе. Я не участвовала в работе в теплице для выращивания рассады, а кого-то и туда направляли. Но ездила на овощебазу, где весной перебирала хранящуюся с осени капусту. Кстати, на строительство этого овощехранилища в Нармонке я ездила несколько дней, опять же с бригадой от завода.

На уборку картошки, свеклы, капусты успел съездить даже мой сын. В конце 80-х годов школьники еще участвовали в помощи колхозам. Даже привез однажды ведро картошки - так ребят наградили за хорошую работу.

На помощь сельчанам сейчас не посылают

К непривычной и тяжелой работе на поле я относилась философски, всегда вспоминая маму, которой, тогда еще студентке, во время войны достались рытье окопов, торфо- и лесозаготовки. В 90-е годы работников производств, студентов и школьников перестали посылать в колхозы. Наверное, это было правильно, недаром в известной басне Крылова говорится: «Беда, коль пироги начнет печи сапожник...» Но мы своим трудом опровергали это утверждение, одинаково хорошо работая и за кульманом, и на колхозном поле. И теперь, бывая на сельхозярмарках и закупая капусту, я невольно задаюсь вопросом: «А кто же сейчас помогает ее убирать?»