Ширвиндт-старший объявлен в розыск

Актер, писатель, преподаватель и художественный руководитель Театра Сатиры Александр Ширвиндт от празднования юбилеев и всевозможных торжеств в свою честь обычно отмазывается. Другое дело - если нужно кого-то поздравить: тут он первый затейщик и организатор. Зная нелюбовь Александра Анатольевича к положению виновника торжества, устроители его бенефиса разрешили виновнику торжества на сцену вообще не выходить. 77-летний мэтр сел в зале театра Вахтангова с супругой и невозмутимо наблюдал за «милой жутью» - так он назвал свое чествование, которое устроили учредители театральной премии «Хрустальная Турандот». Арбатские и вахтанговскиеВместо долгожданного Ширвиндта на сцену вышел ученик Александра Анатольевича актер Григорий Сиятвинда. А может, милиционер, похожий на Сиятвинду? Уж очень он был убедителен в полицейско-милицейской форме и фуражке набекрень.- Граждане, не волнуйтесь! Бенефис состоится, мы обязательно найдем виновника торжества! А для начала опросим свидетелей - их тут много собралось! Первыми на допрос пригласили самых верных друзей бенефицианта: Михаила Державина, Ольгу Аросеву, Марка Захарова. Их показания многое прояснили.Тем более что Михаил Державин был объявлен не свидетелем, а подельником Ширвиндта.- Мы познакомились на улице Арбат - тогда она еще носила имя Вахтангова, - признался «подельник». - Мне было 12 лет, Александру Анатольевичу - 14. Произошло это в нашем доме, в квартире замечательного чтеца, народного артиста Советского Союза Виктора Журавлева на Новый год. Шуре уже разрешали выпить шампанское, и мы смотрели на него с завистью. За роялем сидел «дядя Слава» - великий пианист Святослав Рихтер. Атмосфера была удивительная: вахтанговские артисты заполнили всю квартиру! А мы играли под елкой. Через некоторое время подросли и поступили в театральное училище имени Щукина. Потом в театр Ленинского комсомола - только там была бронь от армии. Режиссер театра тогда сказал: «У нас самом молодому комсомольцу 43 года, и надо бы добавить кого-то помоложе». Добавили нас. Играли мы в спектаклях про комсомольцев. И роли были серьезные - со словами и песнями! Мы даже играли стиляг - и это были отрицательные роли! А надо сказать, что Александр Анатольевич и был стилягой! Спектакль пользовался огромным успехом, девочки не давали нам проходу!..Державин признался, что сейчас его друг - теперь уже худрук Театра Сатиры - использует свое служебное положение:- Когда я плохо себя чувствую - он разрешает мне не приходить на работу... Конечно, на дружбу у нас времени остается все меньше, но мы по-прежнему поддерживаем друг друга. Иногда вместе вырываемся на рыбалку - мы ее очень любим. Однажды Шура сказал мне: «Ну-ка кинь удочку вот сюда, налево! Там плещется что-то...» Я закинул удочку - и вытащил... бобра! За хвост! «Да, - сказал тогда Шура, - этот твой рекорд не переплюнет никто!»Таких больше нетКак свидетель на сцену вышел руководитель театра «Ленком» Марк Захаров - тоже давний друг Ширвиндта.- Юмор сегодня не тот... Но есть люди - их немного, но их и не должно быть много, потому что это очень редкий талант - которые могут довести других людей до гомерического хохота. Александр Анатольевич таким талантом обладает. Я присутствовал при таких его гипнотических сеансах. Люди впадали в эпилептическое состояние, не могли прийти в себя - и все это после его шуток, которые он выдавал экспромтом. Это редкостный дар. И он - семейный. У Александра Анатольевича была фантастическая мама - мудрая, ироничная. Они говорили на одном языке, который кого-то мог повергнуть в шок. Шура меня простит - он мне все прощает. Я расскажу такой случай. Я застал его маму, когда она была очень больна - потеряла зрение. И он невозмутимым голосом говорил ей: «Не горюй, мать, - совершенно не на что смотреть!» Шура многое подарил лично мне. Когда мне дали задание поставить спектакль по пьесе одного венгерского драматурга, я сразу сказал, что это самоубийство, это невозможно. Потом рассказал об этом своему другу - Саше Ширвиндту. Он посмотрел материал и сказал: «Ну почему же, можно, можно что-то сделать... Я тебе помогу. Я перепишу...» И все переписал - от начала до конца! Спектакль мы поставили - он назывался «Проснись и пой!» Музыку к нему написал гениальный композитор Геннадий Гладков, которого ненавидели все выдающиеся члены Союза композиторов Советского Союза - за то что их дети сидели на горшках и слушали песни Гладкова. Я благодарен Саше за этот спектакль. Наш театр «Ленком» питался и питается его находками, его храбрым и отчаянным юмором, который он дарил нам. И мы низко кланяемся за это ему и его талантливой семье!СоратникиСерьезные показания дали «соратники по театру» Аркадий Арканов и Юлий Ким. Они рассказали о гениальном спектакле «Недоросль», который еще в советское время поставил Ширвиндт. Он имел оглушительный успех, но вскоре был закрыт. «На живца» и поймали Ширвиндта - он не удержался и сам рассказал эту историю:- Был в то время такой замначальника управления культуры Михаил Козин. Мой соученик, который сначала по распределению уехал в тьмутаракань, потом приехал назад и просился ко мне в Щукинское училище на работу. Я поставил его вторым режиссером на дипломный спектакль. Студенты сказали потом: «Если он еще раз придет - мы уходим из училища!» Прошел месяц - и он стал замначальника управления культуры. А я по-свойски по-прежнему называл его Мишей. Он вызвал нас на ковер для обсуждения нашего спектакля «Недоросль» и в коридоре тихо предупредил: «Только без «Миши»!» А при разборе спектакля Миша сказал замечательную фразу: «Но издеваться над Фонвызиным я не допущу!» Явка с повиннойШирвиндту все же пришлось выйти к народу - на сцену.- Утром я посмотрел в словаре: бенефис - это представление, которое давалось один или два раза в год, а весь гонорар шел бенефицианту. Плюс к этому ему оплачивали квартиру на год и выдавали дрова. Мне пока дров не подвезли...Зрители, почувствовав скорое завершение концерта, ринулись к сцене с букетами цветов.Ширвиндт невозмутимо констатировал:- А вот и дровишки!