Первая военная весна. Мне было три месяца, когда маму вызвали в контору и сказали: «Будешь работать или мы отдадим тебя под трибунал».
Так я попала в ясли, потом в детский сад. Мы тогда жили в совхозе недалеко от Бугульмы. Воспитателями работали эвакуированные русские женщины, поэтому говорить я начала на русском языке, а на татарском говорила очень плохо и с сильным акцентом. У кого-то из татарских детей были бабушки, дети в садик не ходили. Эти бабушки меня называли «кяфер» и не разрешали своим внукам играть со мной. Правда, дети их не всегда слушались.
В нашем детском саду была одна группа. Разновозрастная. Старшие всегда опекали младших. Игрушек почти не было. На печном своде стояли белый медведь и три куклы. Кукол разрешали подержать в руках некоторое время тем, кто хорошо себя вел. Однажды куклу в красном платье заслужила моя подружка Нина. Она поставила куклу на этажерку и, не отрываясь, на нее смотрела. Я попросила потрогать одним пальчиком платье или туфельку куклы, но она не дала, сказав: «Ты еще маленькая, замараешь». Нина была на полгода старше меня.
Однажды кто-то дал нашим мальчишкам несколько частей от металлического конструктора: у Фатышки синий треугольник и красный четырехугольник, у Дарзимки тоже. Края пластинок загнуты колечками и соединяются штырьком. Мне захотелось сделать из четырех частей крышу. Хотела показать мальчишкам, как это сделать, но они убегали, прижимая пластинки к груди. Я плакала, а воспитательница Лариса Николаевна успокаивала меня и, чтобы успокоить, даже выложила из спичек на полу свинью.
Кормили нас хорошо, но посуды было мало. Как-то нам дали какао в больших тарелках из черной пластмассы. Пластмасса так сильно пахла, что я не смогла пить какао. Тогда я начала выливать его ложкой в щель пола. И попалась за этим занятием.
