Мой папа Федор Зуев сразу ушел на фронт, три маминых брата тоже. Двое из них не вернулись с войны, в том числе и папа Люси.
Моей маме Тамаре Зуевой было 25 лет, и она осталась одна с тремя маленькими детьми на руках. Город часто бомбили, мы прятались в бомбоубежище. Иногда из-за постоянных бомбежек не возвращались домой по нескольку дней. Нас эвакуировали в Глазов - город в Удмуртии. Поезд собирался из разных вагонов - грузовых и пассажирских, они все были простреляны пулями, и в них гулял ветер. Ехали 11 суток. Разместили нас то ли в клубе, то ли в больнице. В большом помещении было много кроватей. Ножки кроватей стояли в банках с водой, так как было очень много клопов, а вода служила хоть какой-то защитой от них.
Мама решила перебраться в Казань, где жили наши бабушка и дедушка - родители папы. Ехали долго. Много раз пересаживались с поезда на поезд. Добрались до Казани. Бабушка с дедушкой жили на окраине города, в деревне Поповке. Надо было ехать на трамвае до конечной остановки «Искож». Потом идти около полукилометра. Бабушка и дедушка не очень обрадовались гостям. Много было всего, обо всех тяжестях жизни в те годы не напишешь, но есть вещи, о которых молчать не хочется. Я-то была еще маленькая, и особых претензий ко мне не было, а вот Люсе доставалось от деда. Она вместе с ним пилила дрова, таскала их в поленницу, рано утром, еще затемно, выходила из дома, чтобы отстоять огромную очередь и отоварить продуктовые карточки. Однажды в очереди у нее украли все карточки. Когда Люся в слезах вернулась домой, дед схватил топор и набросился на нее. Хорошо, что мама была рядом, встала между ними и смогла остановить деда.
Недалеко от дедовского дома был мясокомбинат. Иногда по утрам дед с Люсей выходили на «рыбалку». В руках у них были проволочные крючки. С территории мясокомбината выезжала вагонетка с навозной жижей и остатками от переработки туш животных, все это вываливалось на свалку. Там вагонетку караулили люди. Они в этой жиже пытались крючками поймать что-то съедобное - кишки, желудки… Если удавалось что-то выудить, привозили на санках домой. Все выловленное тщательно промывалось, варилось, рубилось в корыте тяпкой и потом съедалось.
Мой братик заболел дизентерией и умер. После его смерти мама нашла работу на военном заводе им. Калинина. Там она проработала до конца войны и получила медаль «За доблестный труд». Дали нам комнату в центре Казани на улице Островского, в доме №48. На этом месте сейчас находится торговый центр.
Жили мы на третьем этаже. У нас были хорошие соседи по коммунальной квартире. Одну комнату занимала еврейская семья. У них были девочки - Полина и Лиза. На еврейскую Пасху они пекли мацу и угощали нас. Во второй комнате жила татарская семья - женщина с сыном, которого по-русски звали Колей.
Помню, напротив дома была маленькая пекарня, там на розлив продавался овсяный кисель. Я выпрашивала у мамы мелочь, брала пол-литровую банку, бежала в пекарню. Мне в банку наливали кисель, и я прямо там, стоя на крылечке, на одном дыхании выпивала сколько могла, а остатки несла домой.
Конечно, многие события тех лет я не помню, потому что, когда началась война, мне было 2 года. Но Люся старше меня и хорошо помнила все. Повзрослев, Людмила переехала в Свердловскую область - по образованию она геолог, потом работала в полиграфической отрасли. К сожалению, Люся умерла около трех лет назад. Мы всегда поддерживали с ней связь, переписывались, и в письмах она делилась воспоминаниями о нашем нелегком военном детстве.
Светлана Федоровна Фатхутдинова, ветеран труда, заслуженный работник службы быта РТ