(Орфография и пунктуация сохранены.)
(Окончание. Начало в №162 от 20.07.04 г.)
Наступил праздник - «Курбан байраме».
Совершив намаз вместе с несколькими коммерсантами-татарами, я пошел в японскую гостиницу, где жила Камилэ.
Она встретила меня радушно.
- Спасибо, что пришли! Писем нет? - спросила она.
Обе стороны переписывались через меня.
- Не знаю, как живет бедная эни3. В наших краях, говорят, страшный голод. Меня теперь совесть мучает, что оставила ее одну. Когда я уезжала, еще не было так плохо. Теперь, говорят, стали есть даже человеческое мясо.
Утерев платком слезы, Камилэ-татуш4 налила мне праздничную чашку чая и сняла со стола листы газеты, которыми было что-то покрыто.
Я не поверил своим глазам! Все - как на родине, - чэкчэк, кош теле, лявашь, катлама5... Когда же успела она все это приготовить?! Словно, все эти праздничные кушания были получены ею накануне праздника, по почте с родины...
Она улыбнулась.
- Это сюрприз для вас! Я стряпала все это тайком и нарочно вам не говорила... Мой брат очень любит чэкчэк!
Пришел гость, студент-японец. У него был фотографический аппарат. Снял нас. Пили чай втроем, беседуя на двух восточных языках.
- Посмотрите, - сказала Камилэ, открывая альбом открыток, - дурак, говорят, камушки собирает... Я, кажется, все виды Японии скупила. Смотрите, какие красивые открытки... Вот, эти я хочу послать маме.
Через месяц одна из «красивых открыток», посланных Камилэ матери, «на память», вернулась на мое имя обратно: лицо, адресовавшее ее мне, использовало карточку вместо почтовой бумаги, за недостатком последней на родине. Она принесла жуткую весть: мать Камилэ умерла от голода...
Я должен был сообщить об этом несчастной дочери.
Такое тяжелое поручение выпало на мою долю в первый раз в моей жизни, и я не мог исполнить его сразу.
Через несколько дней, когда разговор шел о голоде на родине, я хотел было намекнуть Камилэ на трагедию, но... не смог.
Только на следующий день, размягчив японским «сакэ» узел в своем сердце, я нашел в себе силу сообщить Камилэ горестное известие.
После этого бедная девушка долго не выходила из своей комнаты. Я часто бывал у нее. Я старался помочь ей пережить горе.
Наконец была получена долгожданная виза, пришел и денежный перевод от Абдуль Бария и Камилэ стала готовиться к отьезду. Снова заблестели глаза девушки, потерявшей мать.
Когда до отплытия «Тени-мару» оставалось уже несколько минут, Камилэ начала благодарить меня.
- Если бы не вы, мне было бы очень трудно здесь. На чужбине вы были для меня братом... Как вы думаете, не телеграфировать ли Барию о смерти мамы? Нет, лучше я сама ему скажу...
Мне казалось, как будто левый глаз Камилэ плакал от горя, а правый - от радости, что сбылась, наконец, ее мечта - она едет к брату.
- Но я ничего не купила в подарок для Бария! - продолжала она. - Вот, только это, - и она показала мне книгу в красивом переплете «Абдулла Тукай6. Стихи»
- Бария очень любит Тукая!
В свою очередь, я тоже поблагодарил ее.
- Было время, - говорил я, - когда большим событием для нашего общества считалось, если татарин поступал в русскую среднюю школу. А, вот сейчас, вы, девушка-татарка, едете в Америку, чтобы вернуться оттуда полезной работницей для своей нации. Старайтесь, работайте!.. Привет Барию!
Между пассажирами и провожающими, между мной и Камилэ уже протянулись ленты серпантина, - «Тени-мару» отваливал.
В этот момент швейцар гостиницы, которому я, уходя из дому, велел принести мне на пристань всю почту, что получится до отхода парохода, вручил мне телеграмму...
Из телеграммы выскочили английские слова:
«Барий вчера скоропостижно скончался. Передайте Камилэ».
Пароход был еще совсем недалеко от берега. Камилэ махала мне платком. Она видела, что я что-то прочел.
Я же автоматически шептал:
- Хуш, хуш! Сау бул! (Прощай).
Крикнуть ей: «Вернись, - твой брат умер!..»
- Нет, - подумал я, - достаточно с меня: я уже сообщил ей об одной смерти. О другой... - нет! - Не могу... Вернуть девушку назад, с пути к ее заветной цели?! Нет, нет...
Держа в левой руке телеграмму, комкая в ней пепел счастья трех душ, я долго, долго стоял на самом краю берега.
Глаза мои были сухи, но душа истекала слезами.
«Тени-мару» и девушка исчезли в сиреневой дали.
3 Эни - мама (авторский перевод для русскоязычного читателя).
4 Татуш - барышня (авторский комментарий).
5 Названия кушаний (авторский комментарий).
6 Тукай - татарский поэт (авторский комментарий).
