Другая причина, по которой ему не хотелось холодным ветреным вечером 30 августа отправляться на берег Казанки, заключалась в том, что Антон и Борька, его друзья детства, ехали с женами, а Верик (так Аверьяна называли друзья) со своей благоверной развелся год назад. Жены же друзей были ее подругами.
Антон заехал за Фимониным в десять вечера, когда по телевизору закончилась трансляция праздничного концерта с Центрального стадиона. В его «Жигулях» как раз было одно свободное место. Верик не знал, что друзья решили посадить его на заднее сиденье между своими женами.
А те только этого и ждали - всю дорогу приставали: мол, сколько можно ходить холостым? Предлагали прямо в этот вечер подыскать Верику верную супругу. Все пятеро в автомобиле знали, что бывшая жена Фимонину изменяла, но молчали. От этого Аверьяну сделалось совсем тошно.
На автомобильном кольце у речного техникума их остановили гаишники - дальше никого на машинах не пропускали. На дамбе собирались гуляющие. Компания пошла туда пешком, с трудом запарковав «жигуль» у бензоколонки.
С дамбы открывался потрясающий вид на сверкающий разноцветными огнями кремль. В сгущающейся толпе гадали, когда же начнется салют.
Народ прибывал, на дамбе становилось тесновато, и Антон - прирожденный заводила в их дворовой компании, предложил пойти на остров, соединенный с берегом узенькой полосой. Оттуда акваторию Казанки было видно словно на ладони. Ветер утих, и водная гладь была зеркальной.
- Верунчик, привет! - вдруг закричал Борис, узнав в стоявшей неподалеку женщине их одноклассницу. - Вот так встреча!
У Аверьяна от волнения перехватило горло. Вера Журавлева в школе была его первой любовью. Любовью, увы, неразделенной.
Подойти и поздороваться с одноклассницей пришлось. Рука у Веры была теплой и сухой. Верик вдруг подумал, что в первый раз ее касается, в школе он боялся приблизиться к отличнице Журавлевой меньше чем на три шага. Вера была живой и общительной, Аверьян - тихоней, незаметным.
Они не виделись двенадцать лет. Она почти не изменилась, выглядела слегка повзрослевшей, лишь в глазах пряталась легкая грусть и голос стал более грудным. Начались привычные «а помнишь?..», «а про этого знаешь?..», «где ты сейчас?..» В оживленной беседе не принимал участия лишь Фимонин, хотя он стоял к Вере ближе всех. Журавлева на него, как всегда, не смотрела, болтала и хохотала с Антоном и Борькой.
Так же легко, со смешками, она сообщила, что была «замужем за мафией», что мужа застрелили еще семь лет назад - в пору передела зон влияния между группировками после кириенковского дефолта. Теперь одна растит сынишку.
Журавлева на острове ждала салют не одна, а тоже в компании, правда, исключительно женской. Две ее подруги, познакомившись с женами Антона и Бориса, уже договаривались, не сообразить ли прямо здесь, на острове, маленький пикничок. У всех с собой было: у антоновской компании водка и стаканчики, у журавлевской - вино и закуска.
Вдруг за рекой тяжело бухнуло, и в небе показался первый малиновый бутон фейерверка. На берегу закричали «ура!» Верины подруги завизжали от восторга. Залп повторился теперь с другой баржи, стоявшей возле Ленинской дамбы. Однако продолжения не последовало. Собравшиеся на острове зрители начали недовольно ворчать: мол, столько ждали - и вот такая лажа! Кто-то разочарованно потянулся с острова на берег.
В это время Вера неожиданно повернулась к Верику и спросила:
- А ты кто? Тоже учился в нашем классе? Надо же, не могу тебя припомнить.
Фимонин обомлел. Неужели она ничего не помнит? Антон попробовал все превратить в шутку, однако Аверьян шутить не собирался.
Журавлева действительно все забыла. Школьные годы, прошедшие в другой стране, в другом столетии, ей теперь вспоминались почти сновидением.
Пришлось Антону заново представлять Аверьяна Фимонина.
- Феноменально! Я бы запомнила такое редкое имя, - пожала плечами Вера. - Неужели в крыше появились дырки?
Ей уже самой стало неловко, но как ни напрягала память, этого чернявенького вспомнить она не могла. Скорее всего, в классе он был серым червячком, а она в то время кружила со старшеклассниками.
За рекой снова ухнуло, но салют опять вышел каким-то несерьезным.
Антон предложил возвращаться: его жена замерзла и начинала хныкать. Подруги Веры тоже торопились домой. Фимонин вдруг уперся - не пойду!
- Дождусь настоящего салюта, - заявил он. - Должны же они на тысячелетие города устроить настоящий фейерверк, а не эти четыре «пука».
- Феноменальный Фимонин, кажется, обиделся на меня, - засмеялась Вера.
- На обиженных, знаешь, воду возят, - подошел к Аверьяну Борька. - Как ты ночью один добираться будешь?
И все же его оставили одного.
Аверьяну было худо. Вера его не вспомнила. Утопись он сейчас в холодной Казанке - и завтра его забудут все, кроме матери.
Сзади подошла Журавлева.
- Это правда? - спросила она. - Антон сказал, что в школе я была твоей первой любовью. Феноменальный Фимонин, ты меня прости. Я наш класс все эти годы вообще не вспоминала. Не до этого мне было, закружило... А ты меня еще любишь? Ты можешь меня снова полюбить?
И Аверьяна прорвало. Он говорил и поражался сам, откуда у него берутся такие слова.
- Я только сейчас понял, Вера, что никого никогда не любил так, как тебя! Верно, и с женой у нас ничего не вышло, потому что она чувствовала... Я старался тебя забыть, мне даже казалось, что смог вычеркнуть тебя до конца из своей жизни. Лишь иногда ночами вдруг всплывало твое лицо... Или на улице иногда вдруг пройдет похожая - и обожжет! А сегодня, словно гром...
Тут за рекой действительно загромыхало. Фейерверкеры наконец все наладили и разразились небывалой разноцветной канонадой. Все небо расцвело невероятным сказочным букетом. Ни один рисунок не повторялся, бухало беспрестанно и вспыхивало сотнями разрывов сразу на трех небесных этажах. Со всех сторон доносилось далекое «ура».
Вера смотрела на Верика. В ее глазах отражались тысячи цветных искр, прекраснее лица он в своей жизни не видал.
- Феноменальный Фимонин, - сказала она. - Мне, конечно, до фени... Но вдруг у нас правда получится?
Людмила ДОЛГОВА