Эмиль Усманович продолжает выступать, доказывая, что возраст для творчества не помеха. Его голос по-прежнему звучит молодо, проникновенно. Его обаяние, замечательное чувство юмора, ироничность покоряют зрителей разных поколений. На днях в Центральной городской библиотеке состоялся творческий вечер артиста. Он много пел, рассказывал о своем творческом пути. Мы рады, что Эмиль Усманович побывал в гостях у нашей редакции.
В честь француза Золя
- Эмиль Усманович, почему вас назвали таким редким именем - Эмиль?
- Для мальчика, родившегося в татарской семье в Узбекистане, это имя действительно необычное. Мой папа был агрономом, мама - прекрасный врач. Она зачитывалась произведениями французского писателя Эмиля Золя, и когда родился я, назвала меня в честь любимого писателя.
- Когда вы начали петь?
- Сколько себя помню, всегда пел. У Пушкина была няня Арина Родионовна, а у меня - Галия апа, папина сестра. Она учила меня татарским народным песням. А в детском саду нам постоянно крутили пластинки и очень часто ставили пластинку с русскими народными песнями в исполнении певицы Ольги Ковалевой. У меня есть целая программа, где я исполняю и татарские, и русские песни, романсы. Они разные, но их объединяет глубина смысла, музыкальность языка, прекрасная мелодия. Обратил внимание на такой любопытный момент: в татарских песнях чаще поется про утро, а в русских - про вечер.
«Медицина - это не мое!»
- Эмиль Усманович, вы учились в медицинском училище. Почему не стали врачом?
- Я сначала решил идти по стопам мамы и стать врачом, даже окончил медучилище. Когда нас послали на практику в роддом, было страшно. Мы с другом убегали на чердак и там отсиживались. Потом была практика в психиатрической больнице - тоже испытание не для слабонервных. Я вовремя понял, что медицина - это не мое. Но в армии все-таки довелось служить санинструктором-медбратом.
- А когда начали серьезно заниматься музыкой, вокалом?
- Медучилище было днем, а параллельно учился на вечернем отделении музыкального училища в Самарканде. Там у нас прекрасные были педагоги. После училища мы с другом вместе поехали в Ленинград поступать в консерваторию. Вместе не поступили. Я поехал в Горький, где еще успевал на экзамены. И там у меня случился приступ аппендицита. С жуткими болями все-таки сдал один экзамен и попал в больницу. После операции голос пропал. Что делать? Вернулся домой, в Самарканд. И на следующий год поступил в консерваторию в Ташкенте. Проучился там два года и после перевелся в Казанскую консерваторию сразу на третий курс. Был стажером в оперном театре. Директор театра был готов принять меня в труппу, но Назиб Гаязович Жиганов сказал: «Давай в филармонию, пропагандируй нашу классику!» И я 30 лет отработал в филармонии.
Татарстанская «Могучая кучка»
- Вы работали с Рустемом Яхиным, Назибом Жигановым, Александром Ключаревым, Джаудатом Файзи, Загидом Хабибуллиным, Энвером Бакировым, Мансуром Музафаровым, Алмазом Монасыповым. Каждое имя - легенда…
- Мне действительно повезло работать с композиторами, стоявшими у истоков татарской профессиональной музыки. Это наши великие классики. Не зря их называют татарстанской «Могучей кучкой». Со многими познакомился, когда учился в консерватории. Джаудат Файзи был первым композитором, который доверил мне, студенту, исполнять свои произведения.
На Всероссийском радио был отдел музыки народов СССР, где я записал много произведений татарских композиторов. Были у нас совместные записи и с легендарным оркестром народных инструментов России имени Николая Осипова. Были записи с Рустемом Яхиным на фирме «Мелодия». Это для меня была большая исполнительская школа.
- Интересно, как в те годы подбирался репертуар?
- К этому отношение было очень серьезное. В Союзе композиторов ТАССР работал худсовет, его возглавлял председатель правления Союза композиторов Назиб Гаязович Жиганов. На худсовете открыто, при самих авторах, обсуждались произведения.
Были споры, дискуссии, композиторов и хвалили, и критиковали. Были свои худсоветы и в Союзе писателей РТ, и в филармонии, и на радио. Конечно, в этой системе были свои минусы, но плюсов больше: худсовет не пропускал слабые произведения.
Планка уровня качества была высокой. А сейчас, к сожалению, худсовета нет, поэтому репертуар и общий уровень исполнительской культуры современных певцов измельчал. Слушаешь, что они поют, и поражаешься: как такое вообще возможно петь со сцены?
Концерты при керосиновых лампах
- Как проходили гастроли раньше?
- В те годы в филармонии было несколько эстрадных бригад, эстрадный оркестр. С нашей артистической бригадой объездил с концертами весь Татарстан, многие регионы России. Нас приглашали на важные и ответственные концерты в Москве.
Выступали перед нашими военными в Польше, Венгрии, Чехословакии, представляли татарскую музыку на фестивале народного искусства в Тунисе.
Примерно восемь месяцев в году проводили на гастролях. Ездили на чем попало: и на автобусах, и на тракторах, и в открытых грузовиках, и на лошадях.
- Наверняка во время таких поездок случались экстремальные ситуации?
- Ситуаций было много… Отправились из одной деревни в другую после снегопада. Наша лошадь с повозкой завязла в снегу. Пришлось спасать лошадь, потом вытаскивать из сугроба концертные костюмы и реквизит.
А однажды мы с Флерой Сулеймановой зимой приехали на концерт в далекую деревню. Холодина страшная! Кое-как добрались до места, разыскали клуб. Клуб закрыт, никого нет. Кругом темнота. Мы не знали, что делать. И вдруг стал собираться народ. Человек десять пришли на концерт. Наконец клуб открыли. Зал холодный, нетопленый. Как петь? Хотели уехать, но нас не отпустили: для сельчан такие концерты были событием. Они сидели в зале в шубах, шапках и ждали выступления артистов. И мы выступили.
Это был не самый экстремальный концерт. Мы пели в полуразвалившихся клубах, где не было ни света, ни тепла. Прямо на сцене ставили керосиновые лампы. Они и согревали, и играли роль осветительных приборов. Это было не так давно - в 70-е годы.
А сейчас в районах настоящие дворцы культуры. Но народу на концертах бывает мало.
На голодный желудок голос не звучит
- Приглашают выступать?
- К сожалению, не так часто, как хотелось бы. Спасибо нашей филармонии - там несколько лет назад был создан клуб ветеранов сцены «Илхамият» («Вдохновение»). Клубу выделили комфортабельный автобус, и ветераны-артисты ездят с концертами по районам Татарстана. Нас везде встречают гостеприимно. Многие говорят, что были на наших концертах в советское время. Подходят бабули: «Мы ваши поклонницы, хорошо вас помним!» Такие слова очень приятно слышать.
Я всегда с радостью встречаюсь со зрителями. На сегодня у меня 28 программ - зарубежная, русская, татарская классика, романсы, народные песни, программы на стихи Пушкина, Лермонтова, Шекспира, Пастернака, Есенина, Байрона, Блока, Тукая, Мусы Джалиля, Некрасова, других великих поэтов.
- Вы сами пишете музыку на стихи великих поэтов. Не страшно подступаться к их поэзии?
- Не страшно. Я пишу романсы только на любимые стихи. Иногда мелодия возникает сразу, а иногда нет. Прежде чем сочинять музыку, я должен понять, о чем стихотворение, прочувствовать его ритм, смысл каждого слова, и только тогда рождается мелодия.
- Эмиль Усманович, как вы поддерживаете молодость и звучность голоса?
- Мы с ним «договариваемся», чтобы он меня не подводил. Никаких особых секретов. Надо просто выспаться как следует и покушать вкусно. На голодный желудок голос не звучит, он тогда не поет, а жалобно так пищит: «Покорми меня, покорми меня!»
