Павел Сергеевич любил приходить на работу раньше других. Ему нравилось проходить пустыми коридорами «конторы», которая появилась на свет благодаря усилиям молодого преуспевающего коммерсанта Веселовского Павла Сергеевича.
Потом кабинеты заполнят сотрудники, начнется обычная будничная суета. «Семья в сборе», - так определял для себя руководитель фирмы этот момент, а пока... Пока он упругой походкой шел в свой кабинет, улыбаясь наступающему дню и себе достойному. В коридорах появились первые сотрудники.
- Паша, - кто-то тихо окликнул его из-за спины.
«Что за панибратство такое?» - недовольно подумал «большой начальник» и обернулся. Возле стены, держась за швабру, стояла в каком-то дурацком платке уборщица. Технический персонал Павел Сергеевич обычно не замечал, а эту и вообще не помнил. «Новенькая, что ли?»
- Вы ко мне? - строго спросил он.
- К тебе, Паша. Не узнал?
- Извините, а мы с вами знакомы? - Веселовский снял очки (они были так - больше для солидности) и вгляделся в лицо женщины. «Господи, да это же...»
- Зоя Михайловна?
- А я думала, не узнаешь, - уборщица сняла платок, и Веселовскому улыбнулась молодая еще красивая шатенка с голубыми глазами. «Совсем, почти совсем не изменилась, разве что морщинки у глаз появились», - подумал Павел Сергеевич. Он растерянно заозирался, ловя на себе взгляды проходящих мимо сотрудников. Надо было что-то сказать - женщина ждала.
- Вы знаете, у меня сейчас срочное дело. Если ко мне есть какие-то вопросы, я приму вас после обеда, - скрипучим не своим голосом произнес Павел Сергеевич и зашагал в сторону кабинета.
Бросив на ходу секретарше «Меня нет полчаса», Веселовский заперся в своей «расфуфыренной клетке». Он бесцельно вышагивал по кабинету, непонимающим взглядом окидывая интерьер - что это? Откуда? Зачем мне все эти телефоны, ноутбуки, сейфы?..
Постой, где он лежит? Павел Сергеевич покопался в ящике стола, вытащил пожелтевший от времени блокнотик. Сейчас, сейчас... Ага, вот. Он пробежал глазами листок и вслух произнес две последние строки:
- «Но если Вам вспомнится что-то, спросите у первого встречного -
Любил кто-нибудь Вас сильнее, чем я, и чище...»
«Как же давно это было! Да и было ли?.. Зачем она появилась? Что ей надо? Сколько лет прошло - пятнадцать, шестнадцать?» - мысли метались в голове Веселовского как белки в горящем лесу.
...Первого сентября десятому «А» представили новую учительницу. «Вот, ребята, знакомьтесь - Зоя Михайловна Кушнарева. Она в этом году закончила пединститут и будет преподавать вам русский язык и литературу», - завуч сделала широкий жест и покинула класс. За столом осталась стоять непедагогично красивая шатенка с голубыми глазами. Невысокая и хрупкая, она мало чем отличалась от девчонок в классе.
За кукольной внешностью, как впоследствии оказалось, скрывалась натура тонкая, возвышенная. Зоя Михайловна («Зая», Зайка» - как сразу же окрестили ее подопечные) сумела пробудить в десятиклассниках такую страсть к литературе, что на выпускном экзамене никто меньше четверки в классе не получил. Юношеская половина «ашников», конечно же, сразу влюбилась в Зайку, но что странно - и девчонки не ревновали к ней своих одноклассников.
Как-то после зимних каникул Зоя Михайловна попросила Пашку Веселовского задержаться после уроков.
- Я слышала, вы пишете стихи? Нельзя ли почитать?
- Да ну, пишу. Так, балуюсь, - Пашка засмущался. Он считал стихи чем-то вроде хобби, хотя отделаться от поэтической напасти не мог. - Если хотите, пожалуйста.
Заветный блокнот Зоя Михайловна вернула Веселовскому через неделю. При этом она как-то странно посмотрела на него. Оценка тоже была странная и немногословная: «Не бросай».
А потом завертелось. То ли польщенный вниманием учительницы, то ли под воздействием наступившего марта, но Пашка потерял голову. Он влюбился. Самым, можно сказать, классическим образом: изводил блокнот стихами, посвященными Зайке, бродил за ней в отдалении по вечернему городу, бредил бессонными ночами ее глазами, голосом, походкой.
Что-то случилось и с Зоей Михайловной. В класс она входила, опустив глаза, уроки вела рассеянно, упорно не вызывала к доске Веселовского. По школе поползли слухи. Бдительный педколлектив призвал учительницу литературы к порядку. Потом еще раз. Потом призывы превратились во что-то типа тихой травли. В конце концов Зоя Михайловна была вынуждена уволиться по собственному желанию.
Но история на этом не закончилась. Однажды вечером уже Зайка подстерегла Веселовского на улице. Всю ночь они бродили по городу, горячо говорили друг другу о любви, целовались, задыхаясь в объятьях. Эти сумасшедшие мартовские ночи продолжались неделю. Пашка забросил учебу, все мысли и желания были обращены только к ней - к Зайке.
Все нехорошо, что нехорошо кончается: Зайка пропала. Месяц Веселовский сходил с ума, но трезвомыслящие родители сумели-таки охладить пылкого юношу - он сдал экзамены, поступил в институт и т.д.
Вот только с ячейкой общества у Павла Сергеевича так и не заладилось: женился, развелся, упрятал себя в дело и не очень-то задумывался о семейном очаге...
Телефонный звонок пресек воспоминания. Деловая карусель завертелась, и Веселовский привычно отдался работе.
Но к обеду странная рассеянность напала на него. Павел Сергеевич словно чего-то ждал. Ах, да...
- Юлечка, если ко мне по личному вопросу придет Кушнарева, пропустите, - сообщил он секретарше.
- А она заходила. Вот, письмо оставила.
Веселовский, закрывшись в кабинете, в нетерпении вскрыл конверт.
«Дорогой Паша! Я уехала. Теперь навсегда. Пятнадцать лет я ждала тебя, порывалась сама приехать в Казань, но что-то сдерживало. Тогда, помнишь, я пропала без вести - это по просьбе твоей мамы. Она нашла меня и два часа в слезах молила не губить мальчика, у которого все впереди. Я уехала, ничего тебе не сказав. Сейчас знаю, что была не права. Что пережила за эти пятнадцать лет - лучше не вспоминать. Сплошной серый сон, в котором только ты - в цвете. Не выдержала, приехала. А подойти не смею. Устроилась уборщицей в твою фирму, а ты за полгода так и не заметил меня. Сегодня решила открыться, а ты... Я тебя не виню. Стало быть, судьба такая. Прощай! Люблю. Зайка».
Веселовский невидящими глазами посмотрел в окно. В заоконном городе просыпалась весна: из скукоженных мартовских сугробов пробивались первые ручейки.
Сергей АЛЕКСАНДРОВ