Профессор Захаров привык ко всему относиться философско-иронически. Потому ему легко было пережить то, что одни назвали перестройкой, а другие - крахом империи.
Труднее далась кончина жены. Но и здесь профессор нашел в себе силы в ответ на соболезнования коллег мрачно отшучиваться: мол, еще неизвестно, кому из супругов повезло больше.
Тяжело было расставаться с единственным сыном, их поздним ребенком, Святусей. Аспиранту Святославу Захарову после защиты прочили место на кафедре, но диссертацию тот забросил и занялся сугубо меркантильным извлечением доходов из своих познаний в области программирования. Поначалу ему давали составлять лишь мелкие фрагменты в «теле» огромных компьютерных программ, авторы которых даже от разработчиков маниакально скрывали их предназначение (таились от хакеров). Потом пригласили работать в Москву, в дочернюю фирму иностранной транснациональной корпорации. А оттуда уже через полгода конкуренты переманили - предложили вид на жительство в Штатах.
Святуся был светом в окошке, смыслом отцовского существования. Однако профессор Захаров и в минуты прощания с сыном (возможно, навсегда) отшучивался насчет «утечки мозгов» из России. Чтобы «мозги» остались на родине, дескать, нечего к патриотизму взывать, надо просто набить животы наших молодых ученых американскими окорочками, которых на зарплату начинающего «препода» вдоволь не купишь...
Оставшись совсем один, профессор целиком окунулся в науку. Но и тут его ждала потеря, пожалуй, самая страшная в жизни ученого: его работы в области вычислительной техники в новой России, наследнице рухнувшего государства, проигравшего «холодную войну», оказались не нужны ни оборонщикам, ни производителям бытовой аппаратуры. Зарубежные компьютеры вытеснили отечественные разработки со всех рынков. Лабораторию профессора Захарова расформировали, а созданная им уникальная производственная линия на опытном заводе теперь собирала ночные светильники из импортных комплектующих.
Даже с преподаванием пришлось расстаться - современная наука так быстро двигалась вперед, что они, поколение первопроходцев-кибернетиков, безнадежно отстали...
На заслуженном отдыхе отставной профессор продолжал отшучиваться, когда ровесники за шахматами в сквере принимались обсуждать математические сложности нынешней системы начисления пенсий. Все эти коэффициенты и категории ничего не стоят, говорил Захаров, поскольку Пенсионного фонда на всех все равно не хватит.
Он научился сводить концы с концами, сидя порой три-четыря дня до пенсии лишь на чае с сухарями. Но ни за что не согласился бы продать что-нибудь из отцовской библиотеки, дедовской мебели в их старинной профессорской квартире. Бабушкина фарфоровая балерина на комоде... да каждый предмет в доме составлял непрерывную цепь воспоминаний, родословную семьи Захаровых - этим и жил последний из рода в надежде, что все это когда-нибудь пригодится эмигрировавшему отпрыску.
Тем не менее настал момент, когда он ощутил, что его мир рухнул окончательно. С новым повышением квартплаты платить за большую трехкомнатную квартиру оказалось непосильным - отдавать пришлось даже не половину, а почти всю профессорскую пенсию. Отец сказал об этом сыну, когда тот в очередной раз позвонил из Массачусетса. Святослав попросил прислать ему расчетный счет жилконторы, чтобы туда перечислить плату за жилье на год вперед. Но с нынешними счетами-фактурами такое было невозможно... Да и не спасло бы сыновнее подаяние.
Профессор Захаров решил продать квартиру. Первый же риелтор, которому он позвонил, оказался его бывшим студентом. Парню пригодилась высшая математика - он виртуозно высчитывал длиннейшие цепочки вариантов квартирных обменов и куплей-продаж. В результате за короткий срок смог свою однокомнатную хрущевку превратить в трехкомнатную профессорскую хоромину в центре. Короче, риелтор решил купить квартиру Захарова себе.
- Леонид Тарасович, - восклицал он, восхищенно склабясь, - вы меня не помните? Бикбулатов я. Вы меня тогда на зачете не завалили, а я ведь совершенно не подготовился... Вы - человек. Знаете, как студенты вас уважали! По старой памяти я с вас даже комиссионных не возьму. И все документы в регистрационной палате бесплатно оформлю.
Так Захаров оказался в хрущевке риелтора. Тот сам тщательно запаковал в коробки профессорскую библиотеку и согласился сохранить эти книги в (теперь уже своем) чулане до приезда Святослава Леонидовича. Бикбулатов честно выплатил Захарову разницу при купле-продаже и даже посоветовал, в какой банк лучше положить эту кругленькую сумму, чтобы каждый месяц получать неплохой процент. В итоге дивиденды на порядок превышали профессорскую пенсию.
Наконец-то старик мог не нуждаться. Не испытывать бытовых проблем. За скромную плату к нему нанялась женщина из соседнего подъезда - приходила раз в день, убиралась и готовила, пока Леонид Тарасович играл у фонтана в скверике. Шахматные бдения аукнулись осенним ревматизмом. Пришлось профессору посидеть дома.
С ним вечерами оставалась все та же соседка, приходящая прислуга. Захаров еще помнил, когда он был совсем маленьким, у них жила кухарка, деревенская чухонка. Варвара Куприяновна о новом своем занятии была мало наслышана, так что прислугой в доме профессора себя не считала. Ей нужны были деньги, но еще больше в ней жила потребность о ком-то заботиться. Она оказалась приятной собеседницей. Увы, удел образованной женщины ныне - одинокая старость и мизерная пенсия...
Профессор Захаров философско-иронически воспринял собственную мысль о возможной женитьбе. В самом деле, если бы не подагра, он бы еще ого-го...
- Понимаете, Варвара Куприяновна, я все потерял. Очевидно, в этом и состоит главный смысл нашей жизни - научиться расставаться с самым дорогим. Чтобы в результате понять, что у тебя есть только ты сам, твоя жизнь и зовущая смерть... - любил рассуждать профессор под зеленым абажуром старинной лампы на круглом чайном столике. - Пришла новая жизнь, в которой нам нет места. Наверное, это обидно, это несправедливо, но это неумолимая реальность. Как после революции должно было уйти дворянство, так и после всех этих путчей из России должны уйти мыслящие люди. Чтобы остались только те, кто умеет добывать и перекачивать на Запад нефть с газом.
- Бог не допустит гибели нашей, - повторяла Варвара Куприяновна, - вот увидите, все возвращается. Настанет время, когда стране вновь понадобятся учителя и врачи, ученые и художники.
Риелтор, которому они позвонили насчет обмена, прилетел незамедлительно. Но теперь он был отнюдь не весел. Узнав, что Захаров хочет съехаться с Варварой Куприяновной, Бикбулатов оживился и вдруг предложил:
- Леонид Тарасович, а не хотите обменяться на свою прежнюю квартиру? Правда, теперь у вас две однокомнатные. Но я снова готов доплатить...
Сделку риелтор опять оформил за свой счет. Ему нужно было срочно разъехаться с бывшей женой.
А профессор Захаров нашел в чулане отцовские книги. Мир, казалось бы потерянный безвозвратно, возвращался к нему навсегда. Точнее, на сколько того «навсегда» им было отпущено.
Светлана ПЕТРОВА.
