Вадик Ушаков ехал к деду, в честь которого его назвали. И мысленно рисовал себе картину, как тот начнет угощать внука травяным чаем, своими воспоминаниями о счастливой жизни, обязательными наставлениями. Без нудных нотаций, конечно, не обойдется. Придется терпеть, вдруг получится вытянуть из старика 35 тысяч.
Оставалась надежда, что дед не знает, куда Вадик потратил беспроцентный кредит со своей карты, которую выдали в институте для получения стипендии. Студент стипендии не получал, но кредитом, который навязали в банке, конечно, воспользовался.
Точнее, им воспользовался бармен в ночном клубе, где Вадик с друзьями отмечал завершение зимней сессии. Обидно даже не то, что сессию свалить без хвостов не вышло. Жаль, что Вадик в том ночном клубе уснул, а дружки его там оставили… И пришлось платить за всех.
Дед встретил внука-тезку без особой радости, значит, мать уже ему позвонила и все рассказала. Традиционное чаепитие сразу перешло в нравоучения. «Вот в наше время…», — и дед затянул волынку про свою молодость, а это на весь вечер! Вадик честно пытался делать вид, будто ему интересно…
* * *
Вадим Игнатьевич по-прежнему жил в том четырехэтажном доме, где вырос в одной из коммуналок, в одной комнате, вдвоем с матерью-медсестрой, вечно остававшейся на дежурства. Жили бедно. На пацана, одетого в мешковатые серые брюки и пиджачок, внимания никто во дворе не обращал. Привыкший с детства к одиночеству, Вадим по журналам освоил радиодело, собирал детекторные приемники. После семилетки окончил ремесленное училище. И вдруг устроился в мастерскую по ремонту телевизоров!
Для тех лет — это как лотерейный билет выиграть. Пацаны постарше кивали в ответ на его приветствия. Соседские девчонки не поджимали презрительно губки, проходя по двору. В их подъезде тогда было всего два телевизора: «Т-2-Ленинград», который иногда называли трофейным (якобы это «цельнотянутая модель» с немецкого аналога), и «КВН» с крошечным экраном и толстой линзой… Вадим о телевизоре тогда не мечтал. Это как в наши дни планировать приобрести электромобиль от Илона Маска!
Он лелеял иную мечту. И с первой получки направился в универмаг, в обувной отдел. В витрине ему давно мозолили глаза мужские французские туфли. Тридцать пять рублей! По тем временам космическая немыслимая цена — разумеется, их никто не покупал. Ими просто любовались, как картинами французских импрессионистов.
Сбылась голубая мечта! Вадим потратил почти всю зарплату, но получил заветную импортную коробку с туфлями. Походкой правофлангового вошел во двор, где соседские мужики, по своему обыкновению, играли в домино за самодельным столиком. Пацаны просили открыть коробку, которая сама была образцом высокого искусства. Доминошники тоже поцокали языками — таких башмаков тут сроду не видывали. Мужики советовали обмыть покупку — иначе носиться не будут. Вадим подумал-подумал: что матери скажет, но от первой получки сдача осталась…
В общем, домой дополз он лишь к полуночи, с трудом поднявшись на третий этаж. Открывает коробку, собираясь похвастаться перед матерью, глядь, а в коробке всего один ботинок! Мать, конечно, в слезы, начинает непутевого сына «лечить». Слово за слово, нервы идут на надрыв. Парень с криком распахнул окно и зашвырнул оставшийся башмак подальше в темноту.
И тут до него дошло: а ведь второй ботинок мог под доминошный столик завалиться. Вдруг он и сейчас там лежит. Кому нужен один ботинок, пусть даже французский? Вадим выскочил из квартиры и видит на ступеньках ботинок. Сначала он обрадовался, но сразу холодный пот прошиб. Протрезвевший парень спешит во двор, шарит по кустам, обходит все закоулки… увы, выброшенный башмак как в воду канул. Никого во дворе давно нет. Не у кого спросить, не видели, тут ботинок не пролетал…
Опять же, кому нужен ботинок без пары?
Вадим плохо спал ночью, задремал только под утро, чуть на работу не проспал. Завтракать не стал — некогда, да и не лезет после вчерашней обмывки обновки. Во дворе мальчишки играли в футбол, сложив из кирпичей ворота, и радостно, даже с каким-то упоением, лупят по ним… Но что это у них вместо мяча?
Тогда не только телевизоров, даже настоящих мячей на весь двор было не больше трех, и малышне, конечно, никто из старших пацанов кожаный мяч не давал. Вадим с диким криком бросился в поднявшееся пыльное облако, где среди ног беспомощно болтался ботинок.
Тот успел потерять свой импортный шарм, изысканность и первозданность. Туфли воссоединились в коробке, но они уже были не пара! Один блестел и искрился, другой был весь в царапинах и вмятинах, которые вряд ли теперь затрешь гуталином и зубным порошком…
* * *
Дед так увлекся воспоминаниями, что правда расстроился, будто не прошло полвека. Попросил найти на полке в старинном буфете валидол. Когда внук разыскал в коробке с лекарствами нужные таблетки, Вадим Игнатьевич уже стукнулся затылком о стену и стал тихо сползать со стула.
Скорая приехала практически сразу, тут же вкололи препарат, погрузили на носилки, заставив внука помогать нести, почти бегом скатились по узким лесенкам старого дома.
Врач успела крикнуть Вадику, в какую больницу деда отвезут, какие документы нужно собрать, что нужно привезти… Водитель врубил сирену реанимобиля.
Внук всю дорогу — пока возвращался в квартиру за вещами, пока вызывал такси и ехал в клинику — клял себя. Ведь он сам накосячил, но все время чаепития даже не старался скрывать от деда, насколько ему по барабану, что тот говорит и что думает. И лишь ждал подходящего момента, чтобы задать давно заготовленный вопрос: даст ему дед 35 тысяч из «отложенных на смерть»? Не учи, мол, меня жить, лучше помоги материально…
В приемном покое на вопрос Вадика, где дедушка, которого сейчас скорая привезла, молодая сестра равнодушно бросила: «Не довезла».
Внук был в шоке. Он вышел в больничный сквер. Позвонил матери. Без эмоций, без пауз сообщил о случившемся. Обещал дождаться у входа в больницу.
Мать примчалась, подняла приемный покой на уши, кричала, рыдала, пока до нее не дошло, что у нее спрашивают паспорт отца.
Вот тут и выяснилось: в приемный покой скорая привезла другого старика. Вадима Игнатьевича Ушакова сразу подняли в реанимацию, минуя приемное отделение. Молодая сестра позвонила, все узнала. Дед уже пришел в себя. Родных к нему, конечно, не пускали.
Вадик поехал с матерью домой. Завтра он обязательно навестит деда. Дослушает историю про французские башмаки.
Виктор ГАЛКИН