На этот раз Мустафинские чтения были посвящены философским аспектам в лирике поэта. Поэтому открывал чтения доктор философских наук, заведующий кафедрой философии Казанского научно-исследовательского технического университета (КХТИ), составитель антологии Виля Мустафина «Дневные сны и бдения ночные» (2010) Владимир Игнатьевич Курашов. Его выступление было посвящено философской проблеме Счастья, что особенно звучит контрастом по отношению к трагичной, «ночной» мустафинской лирике. Тем не менее, поэт познал высшие радости земные и вечные, поэтому ощущил себя и выражал прежде всего как человек по-настоящему счастливый в этом, в общем, бездуховном безжалостном мире.
В докладе кандидата философских наук, профессора и поэта Камиля Хайруллина рассматривался традиционный антропологический вопрос: кто такой человек? Поэт ставит его перед собой и читателем: «Что Человек на сей Земле? – Пришлец небес?.. Иль их изгнанник?.. Сын Сатаны?.. Богов посланник?.. А может – поднебесный странник, сюда забредший издале?..» Этот мир крайне несовершенен и несправедливо устроен, и невозможность его как-то изменить, улучшить вызывает трагические переживания: «Не смея глаз раскрыть от жути, я озираю мирозданье… Не смея вдох сменить на выдох, я замираю, как в паденьи, со входом перепутав выход: дневные сны – ночные бденья…»
Поэт находит выход в уединении, в ночных бденьях в тиши, когда никто не мешает и можно быть самим собой. Смысл жизни земной в результате открывается Вилю Мустафину – в любви и доброте.
«Любите! – я ору, как оглашенный…
Но люди любят – не любить, а брать.
И плачу я, как плакал тот блаженный,
который был не в силах не отдать…»
В заключении Камиль Хасанович предложил к 80-летию Виля Мустафина подготовить Собрание сочинений поэта. И ходатайствовать перед Министерством культуры РТ, чтобы государство профинансировало издание однотомника в Татарском книжном издательстве.
Ярким получилось выступление Лоренса Блинова – доктора философии, композитора и поэта, руководителя литобъединения ПОСОХ (поэтическое сообщество имени В.Хлебникова) и знаменитого клуба «Восхождение» при Казанском доме ученых. Он сообщил, что имеет от Виля Мустафина подарок – машинопись с правками знаменитого стихотворения «За!..» Именно это стихотворение Виль Мустафин читал на официальном университетском вечере-диспуте, и оно буквально взорвало зал. Именно это стихотворение поэт прочел в прямом эфире телемоста Казань – Горький, когда скандал неожиданно погасил известный телеведущий Абдулла Дубин, после гнетущей паузы выдавший в эфир, как ни в чем не бывало: «Вы прослушали стихотворение Мустафина западногерманскому бундестагу». Именно этот оригинал с авторскими правками просил у Блинова известный московский поэт Константин Кедров, который в Казани был всем знаком как Костя Бердичевский и вместе с Лоренсом и Вилем занимался в литобъединении имени В.Луговского.
Участница философских семинаров, которые много лет проходили в галерее К.Васильева, Ирина Изотова долгие годы была близка с Вилем Салаховичем, а в 70-х подготовила его первый «самиздатовский» сборник стихотворений. Ирина Геннадьевна вспомнила, что на семинарах философов Мустафин внимательно слушал ученых, иногда выступал в прениях. Его особо занимала идея понимания («Люди до конца никогда не поймут друг друга…» Сам же Виль подготовил доклад всего лишь раз. Его единственное выступление на философском семинаре происходило в музее Е.А.Боратынского. Доклад оказался очень коротким. Практически сразу Мустафин перешел к чтению баллады «Осень». У Боратынского она очень длинная – 16 строф по десять строк. Дочитал ее Виль Салахович и сел. Ни комментариев, ни дополнений не последовало… Все остались в недоумении. И вот ровно год назад Ирине Геннадьевне захотелось вдруг перечитать балладу. Прочла еще и еще раз… Пока наконец до нее не стал доходить истинный смысл того, что хотел сказать Виль Мустафин философам – «оратаям жизненного поля».
Участники чтений вспомнили о литературных семинарах, которые Мустафин вел десять лет в картинной галерее. Стихи своих учеников он объединил под одной обложкой, создав альманах «Галерея» (2006). К 75-летию поэта Казанская городская организация Татарстанского отделения Союза российских писателей, созданная десять лет назад Вилем Салаховичем, подготовила второй выпуск альманаха, посвященный Мустафину. И вот десять дней назад прошла презентация третьего выпуска «Галереи». На вечере выступили его участники – Людмила Уфимцева, Валентина Зикеева, Светлана Грунис и другие.В заключение вдова поэта – Галина Михайловна Килеева представила собравшимся новый сборник стихов Виля Мустафина «Избранное. Мустафиана одноклассников», изданный только что в издательстве «Отечество». Редактор и составитель книги, большой друг поэта и его одноклассник Алексей Гаманилов, к сожалению, скоропостижно скончался полгода назад – и уже не увидел этой небольшой, но очень содержательной книжечки. В коротких рассказах сверстников Виль Мустафин предстает в новых красках, друзья рассказывают о малоизвестных событиях в жизни поэта, безусловно, интересных широкому кругу почитателей мустафинской Музы.
Директор картинной галереи К.Васильева, друг юности и почитатель мустафинского таланта, один из авторов вышеназванного сборника Геннадий Пронин раздал всем собравшимся по книжечке, изданной на средства друзей небольшим тиражом – всего 200 экземпляров. И это стало лучшим подарком читателям - на день рождения поэта!Виль Мустафин* * *
Я царь, я раб, я червь, я бог…
Г.Державин
Ужасный век, ужасные сердца!
А.Пушкин «Скупой рыцарь»Ужасный век, ужасные сердца…
Я б никогда не захотел проснуться
и только б спал – до смертного конца, -
пусть надо мной лишь снов стада пасутся.
Ужасный век, ужасные сердца…Я царь, я раб, я червь, - я человек,
но я не Бог, чтобы вырваться из люда:
толпа орет, витийствует у блюда, -
ужасные сердца, ужасный век…Я человек, я червь, я раб, я царь…
Те, кто в толпе, - все для меня едины, -
ни черточки отличья, ни морщины,
ни личности, ни лика, ни лица…
Ужасный век, ужасные сердца!
* * *Живу, полузакрыв лицо
тупейшей маской соучастья,
предатель – в клане подлецов,
несчастный – в лежбище несчастья.Но нет меня ни там, ни тут, -
с любым иным я – только он же.
Нужны ль убившемуся лонжи?..
Нужны ль века толпе минут?..Нужна ль свеча в церквушке старой,
объятой пламенем огня?..Нужна ли жизнь, коль нет меня?..
Евгений Баратынский
ОСЕНЬ 1И вот сентябрь! замедля свой восход,
Сияньем хладным солнце блещет,
И луч его в зерцале зыбком вод
Неверным золотом трепещет.
Седая мгла виется вкруг холмов;
Росой затоплены равнины;
Желтеет сень кудрявая дубов,
И красен круглый лист осины;
Умолкли птиц живые голоса,
Безмолвен лес, беззвучны небеса! 2И вот сентябрь! и вечер года к нам
Подходит. На поля и горы
Уже мороз бросает по утрам
Свои сребристые узоры.
Пробудится ненастливый Эол;
Пред ним помчится прах летучий,
Качаяся, завоет роща, дол
Покроет лист ее падучий,
И набегут на небо облака,
И, потемнев, запенится река. 3Прощай, прощай, сияние небес!
Прощай, прощай, краса природы!
Волшебного шептанья полный лес,
Златочешуйчатые воды!
Веселый сон минутных летних нег!
Вот эхо в рощах обнаженных
Секирою тревожит дровосек,
И скоро, снегом убеленных,
Своих дубров и холмов зимний вид
Застылый ток туманно отразит. 4А между тем досужий селянин
Плод годовых трудов сбирает;
Сметав в стога скошенный злак долин,
С серпом он в поле поспешает.
Гуляет серп. На сжатых бороздах
Снопы стоят в копнах блестящих
Иль тянутся, вдоль жнивы, на возах,
Под тяжкой ношею скрыпящих,
И хлебных скирд золотоверхий град
Подъемлется кругом крестьянских хат. 5Дни сельского, святого торжества!
Овины весело дымятся,
И цеп стучит, и с шумом жернова
Ожившей мельницы крутятся.
Иди, зима! на строги дни себе
Припас оратай много блага:
Отрадное тепло в его избе,
Хлеб-соль и пенистая брага;
С семьей своей вкусит он без забот
Своих трудов благословенный плод! 6А ты, когда вступаешь в осень дней,
Оратай жизненного поля,
И пред тобой во благостыне всей
Является земная доля;
Когда тебе житейские бразды,
Труд бытия вознаграждая,
Готовятся подать свои плоды
И спеет жатва дорогая,
И в зернах дум ее сбираешь ты,
Судеб людских достигнув полноты,— 7Ты так же ли, как земледел, богат?
И ты, как он, с надеждой сеял;
И ты, как он, о дальнем дне наград
Сны позлащенные лелеял...
Любуйся же, гордись восставшим им!
Считай свои приобретенья!..
Увы! к мечтам, страстям, трудам мирским
Тобой скопленные презренья,
Язвительный, неотразимый стыд
Души твоей обманов и обид! 8Твой день взошел, и для тебя ясна
Вся дерзость юных легковерий;
Испытана тобою глубина
Людских безумств и лицемерий.
Ты, некогда всех увлечений друг,
Сочувствий пламенный искатель,
Блистательных туманов царь — и вдруг
Бесплодных дебрей созерцатель,
Один с тоской, которой смертный стон
Едва твоей гордыней задушен. 9Но если бы негодованья крик,
Но если б вопль тоски великой
Из глубины сердечныя возник
Вполне торжественный и дикой,—
Костями бы среди своих забав
Содроглась ветреная младость,
Играющий младенец, зарыдав,
Игрушку б выронил, и радость
Покинула б чело его навек,
И заживо б в нем умер человек! 10Зови ж теперь на праздник честный мир!
Спеши, хозяин тороватый!
Проси, сажай гостей своих за пир
Затейливый, замысловатый!
Что лакомству пророчит он утех!
Каким разнообразьем брашен
Блистает он!.. Но вкус один во всех,
И, как могила, людям страшен;
Садись один и тризну соверши
По радостям земным твоей души! 11Какое же потом в груди твоей
Ни водворится озаренье,
Чем дум и чувств ни разрешится в ней
Последнее вихревращенье —
Пусть в торжестве насмешливом своем
Ум бесполезный сердца трепет
Угомонит и тщетных жалоб в нем
Удушит запоздалый лепет,
И примешь ты, как лучший жизни клад,
Дар опыта, мертвящий душу хлад. 12Иль, отряхнув видения земли
Порывом скорби животворной,
Ее предел завидя невдали,
Цветущий брег за мглою черной,
Возмездий край, благовестящим снам
Доверясь чувством обновленным,
И бытия мятежным голосам,
В великом гимне примиренным,
Внимающий, как арфам, коих строй
Превыспренний не понят был тобой,— 13Пред промыслом оправданным ты ниц
Падешь с признательным смиреньем,
С надеждою, не видящей границ,
И утоленным разуменьем,—
Знай, внутренней своей вовеки ты
Не передашь земному звуку
И легких чад житейской суеты
Не посвятишь в свою науку;
Знай, горняя иль дольная, она
Нам на земле не для земли дана. 14Вот буйственно несется ураган,
И лес подъемлет говор шумный,
И пенится, и ходит океан,
И в берег бьет волной безумной;
Так иногда толпы ленивый ум
Из усыпления выводит
Глас, пошлый глас, вещатель общих дум,
И звучный отзыв в ней находит,
Но не найдет отзыва тот глагол,
Что страстное земное перешел. 15Пускай, приняв неправильный полет
И вспять стези не обретая,
Звезда небес в бездонность утечет;
Пусть заменит ее другая;
Не явствует земле ущерб одной,
Не поражает ухо мира
Падения ее далекий вой,
Равно как в высотах эфира
Ее сестры новорожденный свет
И небесам восторженный привет! 16Зима идет, и тощая земля
В широких лысинах бессилья,
И радостно блиставшие поля
Златыми класами обилья,
Со смертью жизнь, богатство с нищетой
Все образы годины бывшей
Сравняются под снежной пеленой,
Однообразно их покрывшей,—
Перед тобой таков отныне свет,
Но в нем тебе грядущей жатвы нет!
1836-1837
В докладе кандидата философских наук, профессора и поэта Камиля Хайруллина рассматривался традиционный антропологический вопрос: кто такой человек? Поэт ставит его перед собой и читателем: «Что Человек на сей Земле? – Пришлец небес?.. Иль их изгнанник?.. Сын Сатаны?.. Богов посланник?.. А может – поднебесный странник, сюда забредший издале?..» Этот мир крайне несовершенен и несправедливо устроен, и невозможность его как-то изменить, улучшить вызывает трагические переживания: «Не смея глаз раскрыть от жути, я озираю мирозданье… Не смея вдох сменить на выдох, я замираю, как в паденьи, со входом перепутав выход: дневные сны – ночные бденья…»
Поэт находит выход в уединении, в ночных бденьях в тиши, когда никто не мешает и можно быть самим собой. Смысл жизни земной в результате открывается Вилю Мустафину – в любви и доброте.
«Любите! – я ору, как оглашенный…
Но люди любят – не любить, а брать.
И плачу я, как плакал тот блаженный,
который был не в силах не отдать…»
В заключении Камиль Хасанович предложил к 80-летию Виля Мустафина подготовить Собрание сочинений поэта. И ходатайствовать перед Министерством культуры РТ, чтобы государство профинансировало издание однотомника в Татарском книжном издательстве.
Ярким получилось выступление Лоренса Блинова – доктора философии, композитора и поэта, руководителя литобъединения ПОСОХ (поэтическое сообщество имени В.Хлебникова) и знаменитого клуба «Восхождение» при Казанском доме ученых. Он сообщил, что имеет от Виля Мустафина подарок – машинопись с правками знаменитого стихотворения «За!..» Именно это стихотворение Виль Мустафин читал на официальном университетском вечере-диспуте, и оно буквально взорвало зал. Именно это стихотворение поэт прочел в прямом эфире телемоста Казань – Горький, когда скандал неожиданно погасил известный телеведущий Абдулла Дубин, после гнетущей паузы выдавший в эфир, как ни в чем не бывало: «Вы прослушали стихотворение Мустафина западногерманскому бундестагу». Именно этот оригинал с авторскими правками просил у Блинова известный московский поэт Константин Кедров, который в Казани был всем знаком как Костя Бердичевский и вместе с Лоренсом и Вилем занимался в литобъединении имени В.Луговского.
Участница философских семинаров, которые много лет проходили в галерее К.Васильева, Ирина Изотова долгие годы была близка с Вилем Салаховичем, а в 70-х подготовила его первый «самиздатовский» сборник стихотворений. Ирина Геннадьевна вспомнила, что на семинарах философов Мустафин внимательно слушал ученых, иногда выступал в прениях. Его особо занимала идея понимания («Люди до конца никогда не поймут друг друга…» Сам же Виль подготовил доклад всего лишь раз. Его единственное выступление на философском семинаре происходило в музее Е.А.Боратынского. Доклад оказался очень коротким. Практически сразу Мустафин перешел к чтению баллады «Осень». У Боратынского она очень длинная – 16 строф по десять строк. Дочитал ее Виль Салахович и сел. Ни комментариев, ни дополнений не последовало… Все остались в недоумении. И вот ровно год назад Ирине Геннадьевне захотелось вдруг перечитать балладу. Прочла еще и еще раз… Пока наконец до нее не стал доходить истинный смысл того, что хотел сказать Виль Мустафин философам – «оратаям жизненного поля».
Участники чтений вспомнили о литературных семинарах, которые Мустафин вел десять лет в картинной галерее. Стихи своих учеников он объединил под одной обложкой, создав альманах «Галерея» (2006). К 75-летию поэта Казанская городская организация Татарстанского отделения Союза российских писателей, созданная десять лет назад Вилем Салаховичем, подготовила второй выпуск альманаха, посвященный Мустафину. И вот десять дней назад прошла презентация третьего выпуска «Галереи». На вечере выступили его участники – Людмила Уфимцева, Валентина Зикеева, Светлана Грунис и другие.В заключение вдова поэта – Галина Михайловна Килеева представила собравшимся новый сборник стихов Виля Мустафина «Избранное. Мустафиана одноклассников», изданный только что в издательстве «Отечество». Редактор и составитель книги, большой друг поэта и его одноклассник Алексей Гаманилов, к сожалению, скоропостижно скончался полгода назад – и уже не увидел этой небольшой, но очень содержательной книжечки. В коротких рассказах сверстников Виль Мустафин предстает в новых красках, друзья рассказывают о малоизвестных событиях в жизни поэта, безусловно, интересных широкому кругу почитателей мустафинской Музы.
Директор картинной галереи К.Васильева, друг юности и почитатель мустафинского таланта, один из авторов вышеназванного сборника Геннадий Пронин раздал всем собравшимся по книжечке, изданной на средства друзей небольшим тиражом – всего 200 экземпляров. И это стало лучшим подарком читателям - на день рождения поэта!Виль Мустафин* * *
Я царь, я раб, я червь, я бог…
Г.Державин
Ужасный век, ужасные сердца!
А.Пушкин «Скупой рыцарь»Ужасный век, ужасные сердца…
Я б никогда не захотел проснуться
и только б спал – до смертного конца, -
пусть надо мной лишь снов стада пасутся.
Ужасный век, ужасные сердца…Я царь, я раб, я червь, - я человек,
но я не Бог, чтобы вырваться из люда:
толпа орет, витийствует у блюда, -
ужасные сердца, ужасный век…Я человек, я червь, я раб, я царь…
Те, кто в толпе, - все для меня едины, -
ни черточки отличья, ни морщины,
ни личности, ни лика, ни лица…
Ужасный век, ужасные сердца!
* * *Живу, полузакрыв лицо
тупейшей маской соучастья,
предатель – в клане подлецов,
несчастный – в лежбище несчастья.Но нет меня ни там, ни тут, -
с любым иным я – только он же.
Нужны ль убившемуся лонжи?..
Нужны ль века толпе минут?..Нужна ль свеча в церквушке старой,
объятой пламенем огня?..Нужна ли жизнь, коль нет меня?..
Евгений Баратынский
ОСЕНЬ 1И вот сентябрь! замедля свой восход,
Сияньем хладным солнце блещет,
И луч его в зерцале зыбком вод
Неверным золотом трепещет.
Седая мгла виется вкруг холмов;
Росой затоплены равнины;
Желтеет сень кудрявая дубов,
И красен круглый лист осины;
Умолкли птиц живые голоса,
Безмолвен лес, беззвучны небеса! 2И вот сентябрь! и вечер года к нам
Подходит. На поля и горы
Уже мороз бросает по утрам
Свои сребристые узоры.
Пробудится ненастливый Эол;
Пред ним помчится прах летучий,
Качаяся, завоет роща, дол
Покроет лист ее падучий,
И набегут на небо облака,
И, потемнев, запенится река. 3Прощай, прощай, сияние небес!
Прощай, прощай, краса природы!
Волшебного шептанья полный лес,
Златочешуйчатые воды!
Веселый сон минутных летних нег!
Вот эхо в рощах обнаженных
Секирою тревожит дровосек,
И скоро, снегом убеленных,
Своих дубров и холмов зимний вид
Застылый ток туманно отразит. 4А между тем досужий селянин
Плод годовых трудов сбирает;
Сметав в стога скошенный злак долин,
С серпом он в поле поспешает.
Гуляет серп. На сжатых бороздах
Снопы стоят в копнах блестящих
Иль тянутся, вдоль жнивы, на возах,
Под тяжкой ношею скрыпящих,
И хлебных скирд золотоверхий град
Подъемлется кругом крестьянских хат. 5Дни сельского, святого торжества!
Овины весело дымятся,
И цеп стучит, и с шумом жернова
Ожившей мельницы крутятся.
Иди, зима! на строги дни себе
Припас оратай много блага:
Отрадное тепло в его избе,
Хлеб-соль и пенистая брага;
С семьей своей вкусит он без забот
Своих трудов благословенный плод! 6А ты, когда вступаешь в осень дней,
Оратай жизненного поля,
И пред тобой во благостыне всей
Является земная доля;
Когда тебе житейские бразды,
Труд бытия вознаграждая,
Готовятся подать свои плоды
И спеет жатва дорогая,
И в зернах дум ее сбираешь ты,
Судеб людских достигнув полноты,— 7Ты так же ли, как земледел, богат?
И ты, как он, с надеждой сеял;
И ты, как он, о дальнем дне наград
Сны позлащенные лелеял...
Любуйся же, гордись восставшим им!
Считай свои приобретенья!..
Увы! к мечтам, страстям, трудам мирским
Тобой скопленные презренья,
Язвительный, неотразимый стыд
Души твоей обманов и обид! 8Твой день взошел, и для тебя ясна
Вся дерзость юных легковерий;
Испытана тобою глубина
Людских безумств и лицемерий.
Ты, некогда всех увлечений друг,
Сочувствий пламенный искатель,
Блистательных туманов царь — и вдруг
Бесплодных дебрей созерцатель,
Один с тоской, которой смертный стон
Едва твоей гордыней задушен. 9Но если бы негодованья крик,
Но если б вопль тоски великой
Из глубины сердечныя возник
Вполне торжественный и дикой,—
Костями бы среди своих забав
Содроглась ветреная младость,
Играющий младенец, зарыдав,
Игрушку б выронил, и радость
Покинула б чело его навек,
И заживо б в нем умер человек! 10Зови ж теперь на праздник честный мир!
Спеши, хозяин тороватый!
Проси, сажай гостей своих за пир
Затейливый, замысловатый!
Что лакомству пророчит он утех!
Каким разнообразьем брашен
Блистает он!.. Но вкус один во всех,
И, как могила, людям страшен;
Садись один и тризну соверши
По радостям земным твоей души! 11Какое же потом в груди твоей
Ни водворится озаренье,
Чем дум и чувств ни разрешится в ней
Последнее вихревращенье —
Пусть в торжестве насмешливом своем
Ум бесполезный сердца трепет
Угомонит и тщетных жалоб в нем
Удушит запоздалый лепет,
И примешь ты, как лучший жизни клад,
Дар опыта, мертвящий душу хлад. 12Иль, отряхнув видения земли
Порывом скорби животворной,
Ее предел завидя невдали,
Цветущий брег за мглою черной,
Возмездий край, благовестящим снам
Доверясь чувством обновленным,
И бытия мятежным голосам,
В великом гимне примиренным,
Внимающий, как арфам, коих строй
Превыспренний не понят был тобой,— 13Пред промыслом оправданным ты ниц
Падешь с признательным смиреньем,
С надеждою, не видящей границ,
И утоленным разуменьем,—
Знай, внутренней своей вовеки ты
Не передашь земному звуку
И легких чад житейской суеты
Не посвятишь в свою науку;
Знай, горняя иль дольная, она
Нам на земле не для земли дана. 14Вот буйственно несется ураган,
И лес подъемлет говор шумный,
И пенится, и ходит океан,
И в берег бьет волной безумной;
Так иногда толпы ленивый ум
Из усыпления выводит
Глас, пошлый глас, вещатель общих дум,
И звучный отзыв в ней находит,
Но не найдет отзыва тот глагол,
Что страстное земное перешел. 15Пускай, приняв неправильный полет
И вспять стези не обретая,
Звезда небес в бездонность утечет;
Пусть заменит ее другая;
Не явствует земле ущерб одной,
Не поражает ухо мира
Падения ее далекий вой,
Равно как в высотах эфира
Ее сестры новорожденный свет
И небесам восторженный привет! 16Зима идет, и тощая земля
В широких лысинах бессилья,
И радостно блиставшие поля
Златыми класами обилья,
Со смертью жизнь, богатство с нищетой
Все образы годины бывшей
Сравняются под снежной пеленой,
Однообразно их покрывшей,—
Перед тобой таков отныне свет,
Но в нем тебе грядущей жатвы нет!
1836-1837
