В завершение фестиваля в агентстве «Татар-информ» Василий Павлович провел он-лайн видеоконференцию с журналистами Елабуги, Нижнекамска, Бугульмы, Чистополя и Альметьевска. Вопросы любимому писателю задавали и почитатели его творчества от Санкт-Петербурга до Владивостока.
- Я не был в Казани около 10 лет. За это время она каким-то чудом превратилась в современный город XXI века. Все вокруг стало совершенно неузнаваемым. Такое ощущение, что даже над городом больше неба и света. Сейчас как раз пишу воспоминания о своем детстве в Казани. Но почему-то я Казань не называю по имени, она зовется у меня Булгары на Волге. Город моего детства - это хаотично разбросанное трамвайное городище. Здесь было очень много трамвайных линий и куда-то вечно едущих тарахтящих трамваев, битком набитых горожанами.
- Василий Павлович, вы побывали в школе, где учились, в доме, где жили. Какие ощущения?
- Я был так растроган... Удивительно, что наш дом 55/29 на улице Карла Маркса вообще сохранился. Это дом, где жила моя бабушка - мамина мама. После ареста родителей арестовали и стариков. Их избивали, требовали рассказать, где спрятано золото. Деда забили до смерти. А бабушка выжила. Зима 1942 года. В комнате 15 - 17 градусов холода. К нам приехала младшая сестра мамы тетя Наташа, у которой расстреляли мужа. Она устроилась на какую-то работу, и только благодаря ей мы выжили. Я помню, как она идет по коридору и кричит: «Куб! Куб! Куб!» Сначала мы не поняли, а оказалось, что ей чудом удалось достать кубометр дров. И вот мы их пилили. Дрова были мокрые, кривые. Затопили печку, и в доме стало теплее...
- Вы врач по образованию, вам нравилось работать врачом?
- Нет, не нравилось, но приходилось. И горжусь, что за четыре года работы врачом ни одного человека не отправил на тот свет. А когда я по распределению приехал в поселок Вознесение на Онежское озеро, там старушки ходили и говорили: «Вот приехал молодой доктор, какой хороший - вчера мне дал таблетку и у меня сразу сердце перестало болеть».
- Василий Павлович, вы пишете рассказы, повести, романы, стихи. А есть ли литературные жанры, в которых вы не работаете?
- На вечере открытия «Аксенов-фест» мой старейший друг Анатолий Гладилин написал мне приветствие в жанре доноса. Вот донос - это единственный жанр, в котором я не упражнялся. Никогда.
- А существуют ли для вас в литературе табу - вещи, о которых вы не считаете возможным писать?
- Хороший вопрос. Литература во всем мире сейчас уже так «отвязалась», что никаких запретных тем, по-моему, не осталось. Но для себя у меня своя цензура есть - цензура моего собственного вкуса. В одном из моих романов есть персонаж - Старый сочинитель. Он влюблен в одну девушку. И она в него влюблена. Но они не прикасаются друг к другу. А в мечтах страстно любят друг друга, и в романе описываются эти сцены. И потом они как-то гуляют по парку. Она его спрашивает: «Скажи, а ты спишь со мной?» Он говорит: «Да, а ты?» «И я». Это все, что я себе позволил, - больше ничего.
- Где вам лучше работается: за границей или на родине?
- Это полнейшая чепуха, когда говорят, что русский писатель должен писать только в России. Я написал самые лучшие свои вещи, находясь на Западе. А что касается работы, которая позволяла мне жить в Америке и кормить семью, - это преподавательская деятельность. Мне повезло, что сразу после приезда в США я оказался в университете. И 24 года там трудился - преподавал русскую литературу и культурологию. Через мой класс прошло 3 тысячи человек американской молодежи.
- Интересно, вы помните свой первый автомобиль?
- Это был «Запорожец». Он был такой непредсказуемый... На нем я никогда не выезжал без буксировочного троса. Неизвестно было, куда он хочет ехать и вообще хочет ли. Честно говоря, когда я купил «Запорожец», даже не знал, куда бензин-то заливают. Но в то время среди прозаиков было поветрие покупать «Запорожцы». Этих «жутких уродов» приобрели тогда и Юрий Казаков, и Анатолий Гладилин, и Владимир Войнович. Потом, в начале 70-х, я стал одним из первых, кто купил «Жигули». Вот тут уже поехал. Поехал по-настоящему. Даже совершал поездки по странам соцлагеря. После этих путешествий у меня возникла повесть «В поисках жанра». Так что автомобиль сыграл довольно серьезную роль в моей писательской работе. А сейчас у меня слишком много машин - целых шесть штук. У меня три дома и шесть автомобилей. Самый любимый - «Ягуар». Когда я на нем долго не езжу, он скучает...
