Замираю перед домашней выставкой рисунков Александра Филипповича: пейзажи, портреты любимой, увы, уже покойной, жены, фронтовые товарищи... И отдельное черное пятно на чуть поблекших обоях - «Прохоровская битва».
- Да-а, довелось пережить ад на земле, - сдержанно говорит ветеран. – Удивительно, что я остался жив после такой мясорубки.
УЧЕБА. 1940 год. 22-летнего слушателя полковой школы младших командиров Александра Вострухина как отличника боевой и политической подготовки направили в Полтавское военное автотракторное училище учиться на автотехника. Молодой сибиряк был охоч до знаний и осваивал профессию легко.
- Год учебы пролетел незаметно, - вспоминает Александр Филиппович. – 22 июня 1941 года у меня была увольнительная. Я собирался провести его со знакомой девушкой. Но меня почему-то даже через проходную не пропустили. А потом нам объявили – война. Через месяц военное училище эвакуировали в Пятигорск, где курсанты закончили свою учебу. Случилось непредвиденное. Мы – автотехники, оказались армии не нужны. У нее на то время не было техники. Тогда наш второй батальон направили в Челябинское танковое училище на ускоренные курсы. В день своего рождения, 18 декабря 1942 года, я получил звание воентехника 2-го ранга.
До сражения на Курской дуге оставалось полгода. Наш герой вместе с другими танкистами в составе 11-го танкового полка прорыва усиленно осваивал машину КВ-1 С на практике. В условиях, приближенных к боевой, они проходили учебу. И вместе с тем потихоньку продвигались к линии фронта.
АД. Наступило лето 1943 года.
- 12 июля, в день Петра и Павла, было очень жарко, - продолжает рассказ Александр Филиппович. – К тому времени под Курской дугой почти неделю шли ожесточенные бои. Ранним утром и мы двинулись в свою первую атаку. Что тогда я и мои товарищи чувствовали, описать невозможно! Мандраж, нетерпение, волнение (вдруг не справлюсь?), но только не страх. Его не было. Да и некогда было бояться. Только работа и быстрое выполнение приказов командира. Чтобы добраться до противника, нужно было пройти заминированное поле. Я сообразил проехать по следам гусениц впереди идущего танка и сохранил машину.
Тем временем бой разгорался. Как в немом кино Александр Филиппович видел в смотровом люке взрывы, клубы черного дыма, горящие танки, людей. Казалось, вся земля была охвачена пламенем и вместо светлого дня на землю опустилась ночь.
- Я не слышал выстрелов и взрывов. В наушниках танкового шлема был лишь четкий голос командира Миши Илюшина, - говорит Александр Филиппович. – Но всем телом, кожей ощущал лязг гусениц, вгрызавшихся в землю. Да и не только в землю. В какой-то момент при движении вперед я напоролся на огромное число трупов. То были наши солдаты... Их было очень много – кучками по всему полю. Среди них, возможно, были и раненые. Я не знал. Я пропускал их между гусеницами, пытался маневрировать, как-то их объезжать. Но тут в шлеме услышал голос командира: «Сашок! Не крутись, а то можем «болванку» (осколок снаряда или мины. - Р.М.) в борт поймать!» Пришлось, стиснув зубы, не выбирая дороги, двигаться по трупам своих ребят.
Через несколько минут я уже не думал об этом. Мы схлестнулись с немецкими «Тиграми», «Пантерами» и «Фердинантами». Кругом бушевал огонь! Броня танка звенела от осколков снарядов – ад кромешный!
Хотелось пить, язык прилип к небу, но вода в запасном бачке нагрелась. Тогда я ладонью собрал с внутренней обшивки машины капли (конденсат) и смочил губы и язык.
АТАКА шла весь световой день. Танкисты смогли продвинуться до второй линии обороны фашистов, когда машина Вострухина получила повреждение. Пришлось экипажу отступать на рембазу. Вновь по трупам, вновь по минам... Пока выбирались, трижды подрывались и ремонтировались.
- В последний раз, когда натягивали гусеницу, увидели пожилого бойца, который на двуколке вез снаряды для своих расчетов, - прячет в уголках губ улыбку Александр Филиппович. – Я ему кричу: «Куда черт тебя несет?! Кругом мины!» Он поднял руку и хотел что-то ответить, но в это время раздался взрыв. Две лошади упали с переломанными ногами. Сам ездовой в воронке. Мы с Мишей Курловым пристрелили лошадей. И в это время боец, который, как мы думали, уже отдал богу душу, вдруг поднимает голову. Мы с удивлением смотрим на него и слышим глухой, хриплый, но ясно различимый голос: «Хлопцы, закурить немае?» Чудо, но он отделался только контузией.
ЧУДЕСА. На войне чудес хватало. Кто-то, побывав в самых тяжелейших боях, ни разу не был ранен. А кого-то дурная пуля или осколок находили в первом же бою. После первой атаки на Курской дуге я там еще четырежды атаковал фашистов в составе трех армий уже с другими экипажами. Освобождал Венгрию, Румынию, дошел до Праги. Воевал в Японии и жив остался. А мои товарищи из первого экипажа, после того как нас разлучили, все погибли. Как знать, то ли пуля-дура, то ли судьба-злодейка.
ДЕНЬ ПОБЕДЫ командир танкового взвода Александр Вострухин встретил в лесах под Прагой, откуда выжимал остатки фашистских вояк. Затем была Япония. И служба в составе 6-й гвардейской танковой армии в должности замполка в Забайкалье, в Чите. Есть у него боевые награды: два ордена Красного Знамени, два ордена Отечественной войны, медаль «За боевые заслуги», медали маршала Жукова и многие другие.
МИРНАЯ ЖИЗНЬ сложилась у Александра Филипповича счастливо. Любимая жена, дети, работа. И любимые увлечения – рисование, стихи, проза, встречи со школьниками...
- Победа для меня – это великая школа мужества, которую мне не забыть до конца жизни, - говорит Александр Филиппович. – Жаль, что многих прошедших эту школу не оценили по достоинству. После войны солдаты, завоевавшие победу, были практически забыты. Не до почестей им было. Кто-то залечивал раны. Большинство восстанавливали разрушенную страну. Только за последнее десятилетие отношение общества и государства к ветеранам войны приблизилось к тому, что мы заслужили.