Самый большой из человечков был одет в бархатный камзол поверх сотканной из цветных паутинок рубашки, в бархатные же штанишки чуть ниже колен, полосатые чулки и башмачки из древесной коры с крохотными серебряными пряжками.
Мальчик любил гулять в этом саду. Его родители отпускали его туда одного, так как поблизости не было ни автомобильных дорог с сутулыми «Победами» и туполобыми троллейбусами, ни канализационных колодцев, провалившись в которые, можно было попасть в страшное царство Тартара, скопище темных сил, зилантов и ходячих мертвецов. Кроме того, родители имели возможность наблюдать за мальчиком в окошко. А мальчик ходил наблюдать крохотных человечков. Он видел их уже не единожды, и всякий раз гномы что-то собирали в свои корзиночки и потом гуськом скрывались в пещерке под березой.
Родителям он ничего не говорил о гномах. Если бы рассказал, то мама, наверное, стала бы щупать ему лоб и совать под мышку противный холодный градусник. Или, чего хуже, позвала бы соседку Клаву, работавшую детским психологом в какой-то «закрытой» поликлинике. Она и так при встречах с мальчиком пытливо и даже с опаской поглядывала на него и всегда говорила при этом:
- Хм-м.
А мальчик никак не мог понять, как можно работать в поликлинике, которая закрыта. Но спросить стеснялся.
В один из сентябрьских дней мальчик заметил, что гномы собирают листья, отдавая предпочтение ярко-желтым. «Наверное, чтобы в их домах было тепло, - подумал он. - Ведь у них нет света и холодно». Тогда и случилось: человечки наконец обратили на мальчика внимание. Время от времени они поглядывали в его сторону, а самый маленький из них - крохотная девочка в сарафане из зеленого бархата - подошла к нему, лежавшему на животе и во все глаза смотревшему на нее, и сделала книксен.
Ее звали Анхен. Может, ее звали иначе, но мальчик назвал ее Анхен, невесть откуда выискав это имя. А самого большого из гномов, и наверное, главного, назвал Германом. Он недавно слышал радиопостановку, где ему запомнились слова:
- Уж полночь близится, а Германа все нет...
Вот откуда и появилось это имя.
Когда человечки, нагруженные листьями, стали один за другим скрываться в пещерке, Герман, замыкавший шествие, посмотрел на мальчика и приподнял полосатый колпак с помпончиком на конце. Затем дверца пещерки закрылась, и мальчик услышал, как скрипнул засов с внутренней стороны.
Согласитесь, молчать об этом было невозможно. Позднее он понял, дабы не поставить себя в глупое положение, а паче того, не угодить в Желтый дом на Ершовом поле, куда он все же попал, надобно помалкивать.
Всем жалуй ухо, голос - лишь немногим;
Сбирай все мненья, но свое храни...
Это, цитируя Шекспира, скажет ему много позже Сказочник из четвертой палаты, а пока мальчик решил рассказать о человечках Оленьке Писаревой, в которую с самого момента, как только его отдали в садик, был несказанно влюблен.
- Гномов не бывает, - заявила ему в ответ возлюбленная и рассмеялась прямо в лицо. - Все это сказки для маленьких и глупых. Как ты.
А потом она рассказала об этом всей группе. Мальчика подняли на смех и долго дразнили выдумщиком и вруном, что поначалу сильно его злило. Зато прошла влюбленность к Оленьке, и он стал свободен от женских чар, что, согласитесь, не так уж и плохо. Девчонкам же вообще нельзя доверять, сделал он мудрый вывод, а уж доверяться - тем более...
В школе он задавал много вопросов.
Где кончается Вселенная?
Почему Земля крутится, а мы не падаем?
Кто придумал жизнь на Земле?
- Всякая жизнь на нашей Земле подчиняется определенным законам, - отвечала ему учительница, боящаяся его вопросов сильнее взбучки от директрисы.
- А кто придумал эти законы? - задавал он очередной вопрос, ставя учительницу в тупик. И добивал ее следующим, словно вгонял последний гвоздь в крышку гроба:
- И зачем?
Однажды учительница, разговаривая с его родителями, сказала:
- Ваш мальчик очень любо-знательный.
И подчеркнула:
- Слишком любознательный. Это может в дальнейшем ему навредить.
Вечером, уже собираясь спать и проходя мимо кухни в место, которое обязательно надо посетить перед сном, мальчик услышал, как мать сказала отцу:
- Ничего, вот он вырастет, и его вопросы станут другими, как у всех: куда поступить учиться дальше, какую девушку выбрать себе в жены и, в конце концов, как накормить и одеть-обуть своих детей. И тогда ему некогда будет задаваться теперешними глупыми вопросами.
- Глупыми? - переспросил отец.
- Да, именно глупыми, - отрезала мать.
Он вырос, поступил, был знаком с девушками, но продолжал задавать глупые вопросы. Себе и окружающим.
Однажды, вернувшись домой, он застал там незнакомого человека с аккуратной бородкой.
- Познакомься, - сказала мать. - Это профессор.
- Здравствуйте, - сказал выросший мальчик.
- Здравствуйте, - ответил профессор и пытливо посмотрел на него.
Затем они беседовали, и профессор задавал всякие вопросы, на которые выросший мальчик охотно отвечал. А потом профессор долго шептался с матерью на кухне.
- До свидания, молодой человек, - сказал, выходя из их квартиры, профессор.
- До-сви-дания, - ответил выросший мальчик. И добавил: - А почему не до-сви-швеция?
В шестой палате, куда его поместили, лежало четверо. «Больные», - называл их медперсонал. Психи, - называли сами себя насельники палаты.
К ним в гости часто захаживал псих из четвертой палаты. Все его звали Сказочником, потому что он умел рассказывать всяческие истории.
- Новенький? - завидев выросшего мальчика, спросил Сказочник.
- Да, - ответил тот.
- Небось, выйти отсюда хочешь поскорее?
- Да.
- Это ничего не изменит, - ласково посмотрел на выросшего мальчика Сказочник. - Просто из одной палаты ты попадешь в другую...
Он вышел. Потом вернулся. Потом вышел и снова вернулся.
- Ну, как там? - спрашивал, щурясь, Сказочник.
- Так же, как и здесь, - отвечал постаревший уже мальчик.
А потом он умер. Перед смертью подозвал к себе Сказочника.
- Передай Анхен...
Больше он ничего не сказал.
А вы... Если вы вдруг забредете в небольшой сад против дома, где жил мальчик, лягте на живот возле старой березы. И лежите так, пусть даже и до самого вечера. Потом придите сюда назавтра, и на послезавтра, и на третий день... Имейте терпение и лежите смирно. И наступит время, когда они покажутся вам - если вы, конечно, умеете видеть, - человечки-гномы ростом с ладошку четырехлетнего мальчика. Того, что будет выше всех, зовут Герман, а самую крохотную из них, в сарафане из зеленого бархата, - Анхен. Она такая проказница...
