Высота Линьдун
Судьба связала меня с пограничными войсками на целых двадцать четыре года. Был призван совсем еще юнцом в 1969 году, а оставить службу пришлось в середине 90-х по состоянию здоровья. Часто вспоминаю об инциденте, произошедшем в 1980 году на участке погранзаставы на высоте Линьдун.
Для начала необходима небольшая историческая справка. Линьдун - это самая высокая точка на юго-восточной окраине дальневосточной советско-китайской границы. С нее отлично просматривался Владивосток с его бухтами и заливами, начиненными боевыми кораблями флота, иными стратегическими объектами.
До 1938 года, до известных Хасанских событий, высотой владели японские милитаристские силы. В августе 1938 года в ходе наступательных операций высота была отвоевана нашими регулярными частями совместно с пограничными подразделениями.
На ее вершине первоначально был сооружен командно-наблюдательный пункт, который в последующем переоборудован в долговременное оборонительное сооружение (ДОС) с двухэтажными подземными коммуникациями. Сам генерал Карбышев, главком инженерных войск Красной Армии, руководил данным строительством.
До 1959 года высота относилась к нашей исконной территории. На ее верхнем саркофаге была смонтирована пятиметровая смотровая площадка. Китайцы - бойцы самообороны и местные жители - неоднократно обкладывали высоту по периметру в ожидании наших ответных действий. Они загоняли свои стада на вершину, практически нашу территорию. Демонстративно забегали на высоту, что-то выкрикивали, размахивали кулаками, а то и вовсе, сняв балахоны, поворачивали оголенные зады в сторону советских пограничников. Нередко приходили с оружием, направляли стволы в нашу сторону и имитировали стрельбу. Нам категорически запрещалось подниматься на высоту, чтобы не провоцировать конфликтную ситуацию.
«Главное - горячку не пори, капитан»
Итак, 1980 год. Линьдун. В 5 утра позвонил дежурный по заставе и доложил, что на высоте скопление китайцев в униформах. Я приказал усилить наблюдение и передать информацию соседним постам, сам же через считанные минуты оказался на посту наблюдения. Было видно, что китайцы разгружают из ма¬шины какие-то длинномерные предметы в форме досок.
По спецсвязи доложил о сложившейся обстановке оперативному дежурному штаба отряда. В ответ - тишина. Через пару минут трубку взял сам начальник пограничного отряда полковник Прудников. Он внимательно меня выслушал и приказал ничего самостоятельно не предпринимать, усилить наблюдение, об изменениях обстановки докладывать незамедлительно.
Через полчаса с другого наблюдательного поста, расположенного в пяти километрах южнее высоты Линьдун, поступила информация, что к подножию подъехал еще один грузовик. Началась его разгрузка. Разгружают не то тюки, не то мешки с цементом. Я оперативно передал данные командованию. Ответ прежний: усилить наблюдение, обо всем докла¬дывать незамедлительно, никакой самодеятельности.
Я стал протестовать: «Они же нарушили государственную границу!» Наступила пауза. Далее в трубке услышал голос начальника штаба подполковника Еремицкого:
- Приглядись, капитан. Зачем преждевременно паниковать? Мало ли, вдруг они какую сараюшку решили соорудить, предположим, для скота. Ведь кругом у них пастбища. Да и заготовка древесины идет полным ходом. Навес для рабочих необходим? Необходим. Решать вопрос будем. Только чуть позже, когда поступят разведданные и картина прояснится полностью. Главное - горячку не пори, капитан, продолжай наблюдение. Как пришли, так и уйдут. Что, впервой? Считай, что это их очередная «показушка». А нервная система у нас крепкая, иначе нам нечего делать на этой границе.
«Мертвая» зона высоты
Тем временем события развивались более чем интенсивно. Китайцы начали перетаскивать груз на высоту. Необходимо было срочно взять под наблюдение и северную «мертвую» зону высоты. Сложность заключалась в том, что на северной стороне организовать скрытое наблюдение было невозможно.
Я сформировал спецгруппу для наблюдения и лично возглавил ее. В нашей группе вместе со мной было семь человек: инструктор службы собак сержант Суханов с розыскной собакой Бураном, связь обеспечивал младший сержант Мельников с радиостанцией, группа прикрытия - ефрейторы Казанбаев, Сафин и рядовые Стальнов, Беседин. На сборы десять минут, и мы отправились на разведку.
Через полтора часа пути вышли к подножию высоты. Дальше - крутое возвышение, усеянное валунами, похожими на громадных серо-зеленых жаб, ползущих вверх по каменистым гребням. Пробираться далее незаметно возможно, лишь перебегая, а местами и переползая от валуна к валуну по влажному серебристому мшатнику.
Наметили один большой валун, из-за которого можно вести наблюдение. Первым в три броска намеченной точки достиг ефрейтор Казанбаев. За ним я. За мной остальные. Пока остались незамеченными. Тут Буран начал нервно дергаться, скалиться. Суханов попытался успокоить его, но Буран сильнейшим рывком вырвался из ошейника и с грозным рыком помчался к вершине. Крики, переполох, короткая автоматная очередь, протяжный собачий визг. И все смолкло. Суханов в порыве вскочил с земли, не задумываясь, что подставляет себя под пули. К счастью, Мельников успел схватить его за голенище сапог и повалить на землю.
Наверху беготня. Было слышно, как китайцы задергали затворами автоматов. Все их взоры и стволы автоматов нацелены в сторону нашего валуна. Мы обнаружены. Мы на прицеле. Далее прятаться не было смысла, да и опасно. Я поднялся в полный рост. За мной встали Казанбаев и Стальнов. Остальным ребятам подал знак рукой - лежать! Сделал первые шаги к линии границы. На высоте - суета, доносятся угрожающие выкрики. Я не останавливался. Ребята шли за мной. Шли неспешно, но уверенно, шаг в шаг, соблюдая соответствующую дистанцию.
В следующее мгновение, когда мне и моей группе остался до сооружения десяток метров, все униформы, как по команде, вдруг исчезли с верхней площадки. Исчез и пулемет, выставленный из амбразуры.
Мы связались с базой, доложили о сложившейся ситуации и уточнили обстановку. Пришел утешительный ответ: автомобили с китайцами один за другим покидают подножие высоты Линьдун.
Между тем Суханов нашел своего Бурана с простреленной головой. Он тяжело переживал гибель верного друга. Оправившись от шока, Суханов взял Бурана на руки и донес его до самой пограничной заставы, наотрез отказавшись от нашей помощи.
Награждение без оваций
В тот же день я принял решение: вопреки строгому запрету сделать восхождение на Линьдун и тем самым зафиксировать наше официальное безоговорочное присутствие на высоте 892,7.
В первую очередь нашли и прибили над входом в сооружение Государственный герб СССР, вычеканенный кем-то из солдат на медном листе. С этого дня наши усиленные пограничные наряды на высоте стали регулярными.
Через несколько дней командованию стало известно о нашем локальном «противоборстве» и восхождении на Линьдун. Для проведения служебного расследования на заставу приехал начальник разведотдела майор Агатов с группой офицеров штаба.
Уезжая с кипой объяснительных и докладных, Агатов честно сказал, что наград мне ждать не стоит. Наоборот, скорее всего, будет приказ о моем служебном несоответствии. Я ждал. Но ни через неделю, ни через месяц, ни позже никто меня на ковер не вызвал и взысканий не объявил.
В 1981 году, то есть через год после тех событий, мне вручили правительственную награду - медаль «За боевые заслуги» и высший отличительный знак ЦК ВЛКСМ «Воинская доблесть». Сержанты Суханов и Мельников были награждены медалями «3а отличие в охране государственной границы СССР», а ефрейторы Казанбаев, Сафин и рядовой Стальнов удостоены знака «Отличник погранвойск» I степени. Вот так тихо, без оваций руководство все же решило отметить наш «скромный» вклад в бескровное возвращение одной из десятка «оспариваемых» дальневосточных территорий.
