Горе растеклось по республике. Беда пришла во многие дома. Среди пассажиров злополучной «Булгарии» почти 150 казанцев. Многие поплыли семьями - в списке по 3 - 4 человека с одинаковыми фамилиями. Среди детей были две пары пятилетних близнецов. Одна пара числится пока пропавшей без вести, в другой один ребенок спасен. Грудничок Дина Минихаерова чудом осталась жива. Можно только догадываться, в каких условиях малышка вместе с родителями дожидалась спасения.
На пирсе Куйбышевского Затона, где в эти дни работает штаб МЧС, многолюдно, но тихо и несуетливо. Деловито подготавливают снаряжение водолазы и спасатели. Обслуживающий персонал обеспечивает быт, заботится, чтобы все были вовремя накормлены. Журналисты - уж на что шумный народ, но здесь и они сдержанны и корректны. Родственников пассажиров теплохода узнаешь сразу. На их почерневших лицах тревожная маска ожидания. Все смотрят на далекую баржу, за которой скрыт катер спасателей, где работают водолазы. Они одновременно ждут вестей оттуда и боятся их. Ведь если находят тело близкого человека, рвется тонкая ниточка надежды на его спасение. Но зато исчезает гнет неизвестности.
- Неизвестность тяжелее всего, - сдерживая рыдания, говорит жительница Кукмора. - Третьи сутки жду сестренку. Она поехала в этот тур вместе со своим молодым человеком. Тот смог спастись, а ее нет ни в списке погибших, ни среди пропавших. Голова раскалывается от мыслей: где она, жива или нет?
Но даже если становится известно, что родной человек погиб, люди отказываются этому верить.
- Кто видел ее мертвой?! - почти кричит немолодой мужчина. - Пока своими руками не прикоснусь, никому не поверю! Убитого горем человека успокаивают врачи «скорой» и психологи.
- Сердце разрывается, глядя на них, - признается фельдшер. - Все понимают, что надежды нет, но не хотят верить.
Некоторые отчаявшиеся едут на Сюкеевский затон, где в первые часы после катастрофы развернулась спасательная операция. Мы были там на второй день, когда на пустынном берегу работал плавкран да дежурил полицейский.
- Едут постоянно, - сказал страж порядка. - Надеются - может, кто доплыл? Мол, смогли же двое мужчин добраться сюда вплавь сразу после затопления судна...
Подъехала еще одна машина. Почти на ходу из нее выскочила женщина и побежала к берегу. Постояв секунду у неспокойной воды, подошла к нам.
- Сноха у меня там беременная, - зарыдала она. - И внук маленький. Где мне сейчас их искать? - Вам не сюда нужно, а в штаб, - попытался успокоить ее полицейский. - Да была я там! Никто ничего не говорит, - отрезала женщина. - Они вместе поехали, сын со снохой и внук. Совсем скоро у меня должен был родиться еще один внучек. Спастись смог только сын. Сейчас он лежит дома почти без сознания. Как жить дальше?.
Во вторник из травматологического отделения №2 Центра травмы РКБ выписался последний пострадавший с теплохода - Артур Гарифуллин. У него своя история спасения:
- На «Булгарию» я устроился мотористом в июне этого года. В воскресенье в полдень после выхода из Болгара лег спать в каюте в трюме. Проснулся оттого, что начала заливать вода. Вскочил, поднялся на первую палубу, а там паника. Спустился снова в каюту за спасжилетом, но безуспешно - там вода. В какой-то каюте нашел жилет, надел его, но не смог завязать шнуровку на спине. В это время теплоход накренился и встал вертикально. Захлопнувшаяся дверь стала полом, а иллюминатор - потолком. Вода продолжала прибывать, меня как поплавок подняло и прижало к стеклу. Кое-как разбил его рукой, хлынувший поток крутанул воронкой. Не помню, как удалось зацепиться за край разбитого стекла и выбраться через иллюминатор. Воздушная пробка подняла на поверхность воды. Проплыв метров десять, чтобы не затянуло в воронку от тонувшего судна, повернулся, а там кошмар! Теплохода уже нет. Везде люди, шлюпки... Что только не плавает на воде! Мы начали собирать надувные плоты. Все, кто был на воде, на них залезли. Старались плыть, но мешал штормовой ветер. В итоге кружились вокруг бакена. Пытались держаться возле него, зная, что рядом должны пройти суда. Вскоре прошел сухогруз в сторону Казани. Не остановился. Затем другой сухогруз - в обратном направлении, до Болгара. Он вроде бы стал сбавлять ход, даже, кажется, остановился, но тут подошла «Арабелла». С ее борта спросили, где затонувший теплоход, чтобы не напороться на него, а затем начали спасать людей.
Я впервые в жизни столкнулся с такой катастрофой. Не могу спать. Ночами все прокручиваю в голове. Как забыть плач детей, истошные крики матерей, ужас в глазах людей? Тяжело все это. Жаль погибших, но живым еще тяжелее. Боль и безысходность разрывают сердце. А каково тем, кому пришлось опознавать погибших близких?
Я тоже не забуду, как кричала на меня женщина, которая не смогла удержать своего сына в холодной воде онемевшими руками:
- Что вы, журналисты, нам душу бередите? Где все были, о чем писали, когда в рейс выводили старые неисправные суда? Когда в турагентствах заманивали дешевыми путевками, зная, что теплоход - рухлядь? Кто вернет мне моего Димочку, мою кровиночку? Он был таким красивым, статным и так любил жизнь! Зачем мне компенсация? Отдайте сына!
Просто нам тоже хочется знать, кто допустил такую чудовищную халатность? И ради сомнительной наживы пожертвовал столькими человеческими жизнями...
На пирсе Куйбышевского Затона, где в эти дни работает штаб МЧС, многолюдно, но тихо и несуетливо. Деловито подготавливают снаряжение водолазы и спасатели. Обслуживающий персонал обеспечивает быт, заботится, чтобы все были вовремя накормлены. Журналисты - уж на что шумный народ, но здесь и они сдержанны и корректны. Родственников пассажиров теплохода узнаешь сразу. На их почерневших лицах тревожная маска ожидания. Все смотрят на далекую баржу, за которой скрыт катер спасателей, где работают водолазы. Они одновременно ждут вестей оттуда и боятся их. Ведь если находят тело близкого человека, рвется тонкая ниточка надежды на его спасение. Но зато исчезает гнет неизвестности.
- Неизвестность тяжелее всего, - сдерживая рыдания, говорит жительница Кукмора. - Третьи сутки жду сестренку. Она поехала в этот тур вместе со своим молодым человеком. Тот смог спастись, а ее нет ни в списке погибших, ни среди пропавших. Голова раскалывается от мыслей: где она, жива или нет?
Но даже если становится известно, что родной человек погиб, люди отказываются этому верить.
- Кто видел ее мертвой?! - почти кричит немолодой мужчина. - Пока своими руками не прикоснусь, никому не поверю! Убитого горем человека успокаивают врачи «скорой» и психологи.
- Сердце разрывается, глядя на них, - признается фельдшер. - Все понимают, что надежды нет, но не хотят верить.
Некоторые отчаявшиеся едут на Сюкеевский затон, где в первые часы после катастрофы развернулась спасательная операция. Мы были там на второй день, когда на пустынном берегу работал плавкран да дежурил полицейский.
- Едут постоянно, - сказал страж порядка. - Надеются - может, кто доплыл? Мол, смогли же двое мужчин добраться сюда вплавь сразу после затопления судна...
Подъехала еще одна машина. Почти на ходу из нее выскочила женщина и побежала к берегу. Постояв секунду у неспокойной воды, подошла к нам.
- Сноха у меня там беременная, - зарыдала она. - И внук маленький. Где мне сейчас их искать? - Вам не сюда нужно, а в штаб, - попытался успокоить ее полицейский. - Да была я там! Никто ничего не говорит, - отрезала женщина. - Они вместе поехали, сын со снохой и внук. Совсем скоро у меня должен был родиться еще один внучек. Спастись смог только сын. Сейчас он лежит дома почти без сознания. Как жить дальше?.
Во вторник из травматологического отделения №2 Центра травмы РКБ выписался последний пострадавший с теплохода - Артур Гарифуллин. У него своя история спасения:
- На «Булгарию» я устроился мотористом в июне этого года. В воскресенье в полдень после выхода из Болгара лег спать в каюте в трюме. Проснулся оттого, что начала заливать вода. Вскочил, поднялся на первую палубу, а там паника. Спустился снова в каюту за спасжилетом, но безуспешно - там вода. В какой-то каюте нашел жилет, надел его, но не смог завязать шнуровку на спине. В это время теплоход накренился и встал вертикально. Захлопнувшаяся дверь стала полом, а иллюминатор - потолком. Вода продолжала прибывать, меня как поплавок подняло и прижало к стеклу. Кое-как разбил его рукой, хлынувший поток крутанул воронкой. Не помню, как удалось зацепиться за край разбитого стекла и выбраться через иллюминатор. Воздушная пробка подняла на поверхность воды. Проплыв метров десять, чтобы не затянуло в воронку от тонувшего судна, повернулся, а там кошмар! Теплохода уже нет. Везде люди, шлюпки... Что только не плавает на воде! Мы начали собирать надувные плоты. Все, кто был на воде, на них залезли. Старались плыть, но мешал штормовой ветер. В итоге кружились вокруг бакена. Пытались держаться возле него, зная, что рядом должны пройти суда. Вскоре прошел сухогруз в сторону Казани. Не остановился. Затем другой сухогруз - в обратном направлении, до Болгара. Он вроде бы стал сбавлять ход, даже, кажется, остановился, но тут подошла «Арабелла». С ее борта спросили, где затонувший теплоход, чтобы не напороться на него, а затем начали спасать людей.
Я впервые в жизни столкнулся с такой катастрофой. Не могу спать. Ночами все прокручиваю в голове. Как забыть плач детей, истошные крики матерей, ужас в глазах людей? Тяжело все это. Жаль погибших, но живым еще тяжелее. Боль и безысходность разрывают сердце. А каково тем, кому пришлось опознавать погибших близких?
Я тоже не забуду, как кричала на меня женщина, которая не смогла удержать своего сына в холодной воде онемевшими руками:
- Что вы, журналисты, нам душу бередите? Где все были, о чем писали, когда в рейс выводили старые неисправные суда? Когда в турагентствах заманивали дешевыми путевками, зная, что теплоход - рухлядь? Кто вернет мне моего Димочку, мою кровиночку? Он был таким красивым, статным и так любил жизнь! Зачем мне компенсация? Отдайте сына!
Просто нам тоже хочется знать, кто допустил такую чудовищную халатность? И ради сомнительной наживы пожертвовал столькими человеческими жизнями...
