Вице-губернатор Дмитрий Дмитриевич Кобеко, как обычно в это время, ехал из своей квартиры в Губернаторский дворец. Он уже проезжал здание городской думы, когда из-за колонн управы вылетел большой желтый пакет и шлепнулся посередь Ивановской площади.
Через время прямо под колеса кареты влетел еще один сверток. Раздался взрыв, до того оглушительный и сильный, что в городской и мещанской управах, Гостином дворе и Общественном банке выбило все стекла, а жителей Воскресенской улицы, вплоть до ее пересечения с Университетской, будто «вытянули» по спине длинной доской.
Мгновенно, как бы материализовавшись ниоткуда, вырос близ неразорвавшейся первой бомбы полицмейстер Алексей Иванович Васильев и рядом с ним - все казанские приставы с помощниками и околоточные надзиратели.
Вывороченные рельсы электрического трамвая и разбитая вдребезги карета близ памятника Александру II не оставляли никакого сомнения в необычайной силе взрыва. Сам император Освободитель, закутавшись в бронзовую порфиру, печально взирал на происходящее; казалось, он вспоминает тот день, 1 марта 1881 года, когда сам был смертельно ранен второй бомбой метальщика, брошенной под колеса кареты...
У каменного забора думского двора метался человек в фуражке, пестром пальто, сапогах и бороде «на два раствора». Его веснушчатое лицо было серо, кисти рук сжаты в кулаки.
- Вот здесь, сейчас, сию минуту они здесь были, - почти кричал он, боясь смотреть в сторону губернатора. - Стояли со свертками на крыльце. Двое! Один еще был в накидке...
Трое городовых уже бежали к забору с длинной лестницей.
Сам вице-губернатор, прижимая носовой платок к окровавленной щеке, стоял над стонавшим кучером, раненным в руку и грудь. Из-под горы со стороны Ивановского монастыря заблестели солдатские штыки.
- Оцепить площадь, - скомандовал приставам Васильев, усаживая Кобеко в свой экипаж. - Этих... бомбометателей - найти!..
Покушение на Кобеко было звеном в цепи террористических актов, прокатившихся по всей России, и прямым продолжением ликвидации поволжских губернаторов.
Цепочка складывалась следующая. Сначала был разорван буквально в куски взрывом бомбы самарский губернатор Блок. Затем получил около 400 (!) осколочных ран и умер от заражения крови симбирский губернатор Старынкевич. И вот покушение на казанского губернатора Кобеко. А ведь он был человеком, как говорили те, кто знал его лично, «в высшей степени симпатичным, вполне доступным, корректным и глубоко уважающим закон администратором...» «Подлые настали времена, - писала газета «Казанский телеграф». - Обстоятельства сложились так, что в собственном Отечестве русский человек, любящий родину, не продающий ее... не идущий на службу к темным силам, не торгующий своей совестью, может погибнуть в любой момент, при любой обстановке...»
Но Первая русская революция уже агонизировала. Покушение на популярного в среде горожан вице-губернатора вызвала огромное раздражение и недовольство сеятелями смуты и беспорядков у простого народа, от имени которого действовали, не спрашивая его мнения, революционеры. И их попросту начали бить. Казанские газеты почти ежедневно помещали подобного рода сообщения. Так, 30 сентября 1906 года в лавке на Николаевской площади (ныне Ленинский садик) двое молодых революционеров пытались «распропагандировать» четырех солдат, но когда дошли до призывов бойкотировать воинскую службу, «солдаты... начали дубасить» революционеров «по чему попало».
Через день аналогичный случай произошел в пивной лавке на Георгиевской (ныне ул. Петербургская). Сюда зашел приезжий агитатор и стал ругать правительствующих лиц. Как только он дошел до премьера Столыпина, «возмущенная публика жестоко избила оратора», и городовые едва отняли его от рассвирепевшей толпы.
Что же касается вице-губернатора, то Дмитрий Дмитриевич, несмотря на ранение (взрыв вырвал у него кусок щеки), уже 29 сентября «приступил к должности», как писали газеты.
Леонид ДЕВЯТЫХ.
Этот материал вы можете оценить по телефону 26-96-95. Номер 143.
