Мой собеседник - заведующий кафедрой общей и церковной истории Казанской духовной семинарии, протоиерей Алексей Колчерин. Если бы не ряса и крест, то его можно было бы принять за светского преподавателя вуза. Впрочем, отчасти он таковым и является. По окончании Казанской семинарии он продолжил обучение в Санкт-Петербургской духовной академии, а затем - в столице, где получил степень доктора церковной истории и звание доцента.
Отец Алексей: «Жизнь семинарии - это образец жизни большой
христианской семьи»
Фото: из личного архива Алексея Колчерина
- Отец Алексей, расскажите о создании Казанской семинарии.
- В 1723 году, когда еще правил Петр I, только формировалась российская светская система образования. В то время существовали Киевская академия, потом в Москве образовалась Славяно-греко-латинская академия. Вот используя их учебные планы, выпускники этих академий из Киева и Москвы приезжали и открывали провинциальные семинарии. И казанская появилась одной из первых в стране.
Это была эпоха Казанского митрополита Тихона Воинова, который до этого тоже пытался открывать школы при архиерейском доме. Причем эти школы были для детей нерусских народностей, проживающих на этой территории. В этих миссионерских школах учились черемисы, крещеные татары, чуваши, удмурты.
Но эти школы не имели государственного статуса. А церковь в эпоху Петра I постоянно ограничивали в ее финансовых возможностях. И все-таки есть положительные итоги царствия первого русского императора. Именно тогда государство поняло необходимость формирования системы духовных школ. Образованные священники - это как раз-таки возможность правильно совершать священные действия, читать проповеди, поддерживать в народе патриотические настроения.
Первый набор - около 50 детишек, в основном дети духовенства. Но были и представители местных народов. В XIX веке в семинарии училось несколько сотен детей. В то время она располагалась в Федоровском монастыре, на месте нынешней Национальной библиотеки.
В эпоху империи долгое время у нас сохранялась сословность. В целом по Русской православной церкви приходы очень часто наследовались от отца к сыну. Чтобы получить хороший приход и остаться в городе, нужно было окончить семинарию.
Доучиться удавалось не всем, среди семинаристов были и будущие революционеры. Кто-то обладал большими или меньшими способностями к обучению.
В начале XX века ситуация изменилась. В семинарии стало больше крестьянских детей. Они, конечно, проходили отбор. Но и грамотных детей в крестьянских семьях было на тот момент очень много благодаря развитой системе церковно-приходских школ. Такие школы имели по два, по три или даже по четыре года обучения, и их выпускники уже умели читать и писать. На тот момент это была самая распространенная сеть начального образования наряду с земскими и частными школами. Церковь таким образом готовила себе смену. Выпускники семинарии женились, принимали сан и направлялись по приходам. Востребованность священнослужителей тогда была высокая.
В 1842 году у нас в Казани была открыта своя духовная академия на Арском поле. Само здание академии сохранилось, но сейчас оно сильно перестроено, там теперь больница. Между прочим, до революции академии были только в Киеве, Петербурге, Москве и у нас. Как раз-таки в Казани большая часть именно городского духовенства имела высокое, я бы даже сказал, элитарное академическое духовное образование.
- А что было с духовным образованием в Казани в период советской власти?
- Можно сказать, что его у нас не было вовсе. Сразу после революции семинарию закрыли. Точнее, она сама закрылась в 1918 году, не имея никаких средств к существованию. Академия еще немного просуществовала. Но преподаватели уже занимались со своими студентами на дому. Это был своеобразный дистант того времени. Правда, без современных средств связи.
Когда возродилось патриаршество в 1943 году, были открыты духовные учебные заведения в Москве, Загорске, Ленинграде, Одессе. Казани, увы, это не коснулось.
Профессора, работавшие до революции, вернулись в эти открытые учебные заведения. Таким образом, несмотря на 30-летний разрыв, преемственность от дореволюционного образования сохранилась.
- Вы можете привести пример достаточно известного выпускника Казанской семинарии?
- В первую очередь это известнейший востоковед, китаевед Иакинф Бичурин. Бичурин учился у нас в 20-х годах XIX века. Затем был направлен с духовной миссией в Китай и проявил себя как выдающийся ученый. Туда ездили на несколько лет. А когда возвращалась миссия, готовились издания, переводы и другие научные труды. Причем наши церковные миссии XIX века в Китае выполняли еще очень часто дипломатические функции, поскольку полноценных дипломатических отношений тогда не было. Когда Иакинф вернулся из Китая, была критика, что он не совсем должную для монаха жизнь там проводил, и ему определили епитимью. Это не наказание, а как бы исправительная мера. Он был направлен в один из монастырей для проживания.
Еще можно назвать архимандрита Палладия Кафарова. Он уроженец Чистополя, там же окончил духовное училище, а потом в Казани - духовную семинарию. Тогда еще у нас не было академии, поэтому будущий архимандрит поехал учиться в Петербург, затем также стал участником нескольких миссионерских экспедиций в Китай. Кафаров переводил на китайский язык Священное Писание. Его признают выдающимся китаеведом и монголоведом. Сейчас существует фонд Палладия Кафарова.
- А что представляет из себя Казанская семинария сегодня? В чем ее отличие от светской системы образования?
- Казанская семинария возродилась только в 1997 году. Сначала она была училищем. И получила статус вуза лишь через год. Чтобы стать бакалавром, надо учиться пять лет (включая и подготовительное отделение), магистром - еще два года. Направлений магистратуры у нас два - история церкви и исламоведение. Последнее - новое направление, уникальное для церковного образования в нашей стране, в этом году первый выпуск. Оно будет очень востребовано - здесь дополнительно обучают молодых людей арабскому языку, востоковедению, также они изучают Коран.
Обучающиеся живут здесь же, при семинарии. При этом ведут обычный образ жизни, схожий с жизнью студентов других вузов. Но в то же время для них больше ограничений. Они полностью вовлечены в жизнь семинарии, участвуют в богослужениях, выходят на хозяйственные послушания. Свободного времени не так много, но оно есть.
При этом мы понимаем, что готовим не просто будущих специалистов, которые могут поработать в церкви или уйти из церкви. В семинарии настроены на то, что люди, которые к нам приходят, делают это сознательно, чтобы служить Богу. Они уже сейчас должны понимать, что, будучи студентами, в некотором смысле становятся церковнослужителями и должны соответствовать определенным критериям, то есть должны выглядеть и вести себя подобающе. Для них должно быть нормой участие в богослужении - утром, перед началом занятий, по их окончании, перед приемом пищи, после приема пищи, вечером.
Кстати, и светские преподаватели часто отмечают, что наши ребята более серьезно относятся к учебе, чем обычные их студенты.
Конечно, у наших ребят есть друзья вне семинарии. Они общаются со сверстниками. Например, мы устраиваем у себя межвузовские турниры по мини-футболу или волейболу. Огромное спасибо Раису РТ Рустаму Нургалиевичу Минниханову за обустроенный спортзал! К нам приезжают ребята из исламского института, и мы к ним ходим в гости.
Я думаю, что образ жизни семинарии - это образец жизни большой христианской семьи. Да, есть место послушанию, труду, молитве, обучению, а самое главное: пока ты учишься здесь, ты должен укрепиться в мысли, что это твое призвание.
Я помню своих профессоров, как мы брали с них пример. В семинарии мы сохраняем такую преемственность.
