Потеря близкого человека - это всегда настоящая трагедия, невыносимая боль, которая никогда не забывается, а лишь утихает с годами. Пережить смерть любимого, мамы, папы, ребенка и т.д. неимоверно тяжело.
А какого каждый день на протяжении нескольких лет работать со смертью? Возможно, вы не слышали, но сейчас есть современное слово «танатопрактик». Это работник ритуальных услуг, который не просто готовит тело умершего к погребению, похоронам. Он бальзамирует, одевает и при необходимости делает макияж умершему.
«КВ» встретились с девушкой, которая уже на протяжении десяти лет работает с трупами. Она санитар патолого-анатомического отделения РКБ. Зовут ее Дарья. Сейчас ей 35 лет. На такую необычную работу она устроилась сразу после выхода из декрета. Когда мы шли на встречу, то, честно говоря, ожидали увидеть перед собой достаточного закрытого, возможно немного черствого, грубого человека. Дарья Германова нас поразила. И не только ярким внешним видом: красивым макияжем, прической, одеждой не будничных серых цветов. Она оказалась очень интересным, любознательным, открытым, позитивным человеком. Работая в этой, казалось бы, беспросветной тьме, она не потеряла свет внутри себя.
«Муж просит накрасить жену»
- В Татарстане родственники нечасто просят делать макияж. Но такое бывает. Например, если женщина при жизни очень любила ухаживать за собой, то и после смерти родные просят придать ей такой же внешний вид. Иногда муж просит накрасить жену так, как она красилась каждый день при жизни. Он хочет проститься с ней такой, какой она была всегда. Когда я объясняю, что прижизненный макияж на человеке, который умер, будет смотреться неестественно, то все равно прислушиваются к советам. Чаще всего, я делаю нюдовый макияж. Бывает такое, что женщина сама по себе очень красивая, и ей не нужно, например, накладывать много грима. Достаточно нанести немного хайлайтера и все. Буквально на прошлой неделе к нам поступил мужчина, который умер после многолетней болезни. Последние годы жена его видела лишь в измученном состоянии. Она очень просила придать ему тот внешний вид, который у него был еще до болезни. И у нас получилось. При смерти она увидела его таким, каким помнила еще до болезни. Вот эти моменты и есть самое ценное в моей работе.
- Наверное, у каждого читателя сейчас в голове вопрос: почему вы решили выбрать именно такую деятельность?
- Так получилось, что почти вся моя семья работала в РКБ на протяжении многих лет. Дедушка трудился водителем гаража при больнице, бабушка проработала 40 лет в операционном блоке сестрой-хозяйкой, мама – диспетчером в гараже 23 года, моя сестра двойняшка по сей день работает диспетчером в Республиканском центре медицины катастроф. Мы с сестрой часто бывали в РКБ. Можно сказать, что все детство у нас тут прошло. Это родная для нас больница. И когда вот я выходила из декрета, мама мне сообщила, что в морг требуется санитарка. Я сразу согласилась.
- Какие были ощущения в первый рабочий день? Не было страхов перед трупом?
- В начале работы я к этому относилась даже с каким-то романтизмом. Я была впечатлена, но страха не было. Помню, как в первый рабочий день попросилась на вскрытие. Доктор мне сразу тогда сказала, что я должна была бы стать патологоанатомом. И на самом деле я с детства хотела быть врачом.
- Вы сказали, что родственники нечасто просят делать макияж. Как вы думаете, почему?
- Когда мы говорим о родственниках из Москвы или Санкт-Петербурга, то они практически всегда просят нанести макияж. Для них – это обычное дело. У нас, наверное, немного другой менталитет и вопрос веры. Здесь важно найти контакт с родственниками. Вообще самое главное для меня в работе с мертвыми – это взаимодействие с живыми. Когда родные начинают доверять мне, тогда я могу взять на себя ответственность. Я, как художник, раскрываюсь, когда удается наладить контакт с родственниками.
«Тяжело отдавать детям тело матери»
- Можете описать свой один рабочий день? Как он обычно проходит?
- С утра мы приходим и первым дело оцениваем, с каким количеством трупов нужно будет поработать. В среднем это два тела. Санитар в основном делает всю физическую работу, которая касается вскрытия, подготовки тела на вскрытие, выдачи умершего. Мы моем тело, при необходимости зашиваем его. В нашей команде три санитара: я и двое мужчин. Мои коллеги берут на себя более физически тяжелую работу, а я так скажем «навожу красоту», общаюсь с родственниками. Наша работа не зависит от кого-то одного, это результат наших совместных усилий. Также мы взаимодействуем с ритуальной службой, иногда ищем родственников, если они не объявляются. Эту деятельность мы осуществляем благодаря доверию заведующего нашим отделением. Мы много общаемся с родными умерших, узнаем всю информацию, начиная от места прописки до того, каким они хотят видеть умершего при погребении. Обговариваем время выдачи тела. Похороны в любом случае делаются для живых людей. Умершему по факту это все не нужно.
- Работать с умершими, наверное, всегда тяжело. Но какие случаи трогают особенно?
- Конечно, все равно всегда каждую ситуацию пропускаешь через себя. Но тяжелее всего мне работать с телами моих ровесниц, молодых девушек, у которых еще вся жизнь могла бы быть впереди. В эти моменты задумываешься о том, что мы все едины и никто не застрахован. Очень тяжело отдавать детям тело матери, родителям – тела детей. Каждый раз их эта боль и внутри меня проходит. После этих случаев начинаешь лишний раз задумываться о своей жизни, о том, что не нужно запускать здоровье, как важно проверяться.
- Какие истории из вашей практики особенно запомнились?
- У нас однажды была ситуация, когда очень долго лежало тело в транспортировочном пакете, а родственники так и не объявлялись. В итоге мы нашли дочку этого умершего мужчины. Но при жизни они не общались более 25 лет. Я созвонилась с ней. Ее Викторией зовут. Сначала у нее было внутреннее сопротивление, она говорила, что знать его не знает, даже если это ее папа. Но в итоге она его забрала, не оставила. Я помогла ей все организовать. И она так прониклась мной, что я с душой подошла к делу, начала показывать мне его фотографии прижизненные. Она благодарила меня, что смогла отдать последнюю дань своему отцу, несмотря на их ссору.
Есть еще один случай, который показал мне, какие люди добрые на самом деле. Недавно к нам поступил умерший, он был участником СВО. Сам родом из Черемшанского района. Молодой парень. Получил ранение, без одной ноги он был. Тела, которые родственники не забирают, называются отказными, как бы ужасно это ни звучало. И меня так расстраивало, что его некому похоронить. Я прониклась к нему, начала искать его родных, позвонила в Исполнительный комитет Черемшанского района. Я удивилась, насколько там оказались простые душевные люди. Они готовы были сами похоронить своего односельчанина. В итоге они нашли еще его двоюродного брата. Он приехал за телом. Весь Черемшан помогал. Я удивлена была этой сплоченности.
Как работа в морге влияет на семью
- У вас есть муж, дочка. Как такая работа сказывается на семейной жизни?
- Был один момент, когда работа начала сказываться на нашей семье негативно. Это во времена ковида, когда была высокая смертность. Мы очень много времени находились на работе. И морально было тяжело. Я начала растворяться в работе. В тот момент я даже обратилась к психологу. Почти полгода ходила на сеансы. Это мне очень помогло.
- Не планируете поменять работу? Это ведь, действительно, морально выматывает..
- Я не так давно отучилась на церемониймейстера. Это человек, который как-раз-таки проводит различные панихиды и другие мероприятия. Сфера та же, просто реализация другая. Я очень люблю свою работу и отдаюсь ей полностью. Каждый раз видя труп, я понимаю, что со смертью не договориться. Это та работа, в которой всегда есть место духовному развитию. Пока мне это все нравится.
- Нам всем хочется верить в какую-то магию. В вашей практике не было историй волшебных воскрешений?
- За годы моей работы ни одного магического или чудесного случая не было. Трупы не оживают. Я приземленная и реалистично смотрю на вещи. Ничего сверхъявственного в морге с телом не происходит, как бы людям не хотелось найти в этом тайну.
- Как отвлекаетесь от такой тяжелой работы?
- Мне интересно направление психологии зависимости, интересно, почему люди загоняют себя в эти состояния. Год назад я отучилась на консультанта по химической зависимости. Я на работе на своей не могу уже никого спасти. Поэтому хочется помочь людям не доводить себя до тяжелых состояний, из которых сложно выбираться.
