Детство незаметно пролетело под песню "Пора-пора-порадуемся..." А теперь, как в том фильме, 20 лет спустя, я беседую с композитором, сочинившим этот шлягер. Максим Исаакович Дунаевский оказался на редкость интересным собеседником.
- Фамилия помогла вам сделать карьеру?
- Если отвечать серьезно, то вопрос сложный. Ведь врагов у отца было больше, чем друзей. Так что, с одной стороны, известная фамилия, которая вызывает по меньшей мере интерес, а с другой - глухая стена. Но вот курьезы и путаница из-за фамилии случались часто. Приходили письма из других городов с просьбой посодействовать в приобретении нот "вашего замечательного "Лунного вальса". Как-то в 70-х я был в Польше, выступал на "Зеленой Гуре", пел свои песни. В том числе и "Пора-пора-порадуемся..." Вдруг весь зал встал, люди стали вместе со мной петь, размахивать руками. Я этого никак не ожидал. Выяснилось, что там тоже прошел фильм "Три мушкетера". Песня стала популярной. После концерта ко мне подходили журналисты, брали интервью. Кто-то из них сказал: "Как хорошо, что вы включили в свой репертуар песни Исаака Дунаевского".
- О характере вашего отца было сказано и написано столько всего, что и не знаешь чему верить. А каким он был на самом деле?
- Я, к сожалению, не могу свидетельствовать, потому что мне было 10 лет, когда отец умер. Конечно же, я кое-что помню. Многое знаю со слов мамы, его друзей, которых, к сожалению, почти не осталось в живых. Отец умер очень рано. Друзья пережили его на десятилетия. Поэтому я буду говорить только то, что помню. Он был очень жизнерадостным, человеком необычайной, кипучей энергии. Человеком, который не терпел рядом с собой какой-то пассивности. Я мог, будучи ребенком, ничего не делать. Это его возмущало. Отчасти благодаря характеру, отчасти - воспитанию я это от него перенял. Я ужасно не люблю холодность и пассивность в любом проявлении.
Когда мне было лет восемь-девять, отец с мамой к тому времени прожили вместе уже 15 лет. Тогда не понимал, а сейчас как взрослый человек могу сказать: это поразительно - сохранить через столько лет такую пылкость, влюбленность. Они всегда сидели обнявшись, без конца целовались. Тогда меня это не удивляло, но сегодня - просто восхищает!
Сейчас ему приписывают различные похождения, любовные истории. Не знаю. Но даже если они и были, могу сказать: мой отец умел любить.
- Давайте вернемся в день сегодняшний. Многие драматические актеры, артисты разговорного жанра сейчас запели. С чем это, по-вашему, связано и как вы к этому относитесь?
- Петь в России любили всегда. С удовольствием поют за столом. Я не хочу называть имен и как-то это комментировать. Но думаю, для всех нас было бы лучше, если большинство из них так бы и продолжало петь за столом. Потому что пение со сцены требует по меньшей мере профессионализма. Мало быть популярной фигурой. Сейчас поют все кому не лень. Или, как говорится, у кого есть деньги. Но это не относится ни в коей мере ни к Николаю Караченцову, ни к Михаилу Боярскому, ни к Людмиле Гурченко, ни к Ирине Муравьевой. Они, если можно так сказать, имеют право петь, потому что у них голоса, которые не спутаешь.
- Известно, что многие современные молодые музыканты обращаются к вам за старыми песнями для ремиксов. Модно сейчас стало исполнять старые песни на новый лад. А за новыми-то песнями приходят? Есть ли исполнители, с которыми вы сотрудничаете постоянно?
- С Николаем Караченцовым мы записали альбом. Несколько лет назад - альбом с молодой певицей Ниной Шацкой. Считаю ее перспективной. В последнем случае я выступал еще и в роли продюсера. То есть вложил в этот проект какие-то свои сбережения. Также работал над двумя голливудскими фильмами.
Одиночных заказов я не принимаю. Я не торгую песнями. Не могу звонить певцам и предлагать товар. И не потому, что я такой чистюля, считающий, что это не бизнес. Бизнес. Я живу музыкой, получаю за это деньги. Но старые песни у меня берут, потому что я даю их бесплатно. Наверное, думают, что если обратятся за новыми песнями, то это будет стоить очень дорого. Я, конечно, требую оплату за свой труд, но не всегда и не со всех.
Вообще-то я музыкант-драматург. Песня, написанная просто так, вне чего-либо, кажется мне глуповатой. А внутри фильма, спектакля, единой пластинки из 10 - 12 вещей - совсем другое дело.
- А чем занимаются ваши дети? Продолжают семейную традицию?
- Дочь со своей мамой живет в Париже. Оказалась артистически очень одаренной. Наверное, это гены. Ведь специально для этого ничего не было сделано. Кроме того, дочь получила первую премию на парижском конкурсе юных артистов-чтецов. Теперь она пойдет в актерскую школу.
Мой сын живет в Лос-Анджелесе и Швейцарии попеременно, потому что его мама, моя бывшая жена Наташа Андрейченко, вышла замуж за звезду Голливуда швейцарца Максимилиана Шелла. Особого желания стать музыкантом сын никогда не испытывал. Он занимался музыкой, но в общем плане, как все дети. А вот Максимилиан Шелл считает, что любой культурный человек должен хорошо играть на фортепиано, знать музыку, и он настаивал на музыкальных занятиях моего сына. Сын протестовал. Прошло несколько лет. И вдруг в 14-летнем возрасте сын мой становится композитором. Учится играть сразу на нескольких инструментах, пишет музыку, стихи. Выпустил первые два диска. У них была команда замечательных ребят. Но, кажется, сейчас он музыкой переболел. Как и его сверстники, интересуется всем, что связано с компьютерами.
- А вам хотелось бы вернуть свое детство?
- В принципе, я уже над этим задумываюсь. Жалко чего-то. Кое-что упущено. Но не совсем в детстве.
Я, например, очень не любил общеобразовательную школу. Несмотря на то, что были замечательные учителя. С некоторыми из них я до сих пор поддерживаю отношения. С теми, кто остался жив, разумеется. Тем не менее о школе вспоминать не люблю. Я индивидуалист, и все коллективное, в том числе и школа, меня подавляет: убивало каждый день ходить в школу, высиживать 45 минут урока, делать домашнее задание и т. п.
Так что до окончания школы вернуть ничего не хотелось бы. А после школы я, наверное, переделал бы что-то в своей жизни. Но не основательно.
Беседовала Ирина ВАСИЛЬЧИКОВА.
