В минувшее воскресенье бывшие и нынешние литовцы собрались на вечер памяти. Договорились сразу – никакого официоза. Да и как можно было иначе говорить о человеке, который без какой-либо официальной поддержки стал Учителем для стольких людей. Не все из них стали поэтами, но поэзия прочно вошла в их жизнь. В подвальчике музея «Бродячая собака» собрались ученики Марка Зарецкого разных поколений. Вспоминали, каким он был, как учил, как негодовал. Говорили как о живом, по-доброму, с улыбкой.
Поэтесса Алена Каримова, которая сегодня ведет лито имени М.Зарецкого, отметила, что благодаря усилиям Марка Давидовича сегодня в Казани было и есть такое место, куда приходят люди, приносят и обсуждают свои стихи.
Поэт Михаил Тузов заметил, что большинство приходило к Зарецкому в литобъединение не столько себя показать, сколько посмотреть на Марка.
Удивительно, но этот человек, беззаветно преданный служению ее величеству Поэзии, за 66 лет своей жизни издал только две тоненькие книжки своих стихов – «Речь» и «Азарт». А сам редактировал многих замечательных поэтов. Будучи редактором в Татарском книжном издательстве, он мог обрушиться на молодого автора с довольно резкой критикой, но был убежден: если человек хочет стать настоящим поэтом, то не обидится и обязательно вернется. А не вернется, тем лучше – и для него, и для литературы. Говорят, что с его правками соглашался знаменитый тогда Евгений Евтушенко, когда в Казани издавали его поэму «Казанский университет», и уже на следующий день приносил новый вариант - с учетом замечаний Марка Давидовича.
В ходе воспоминаний литовцев рисовался удивительный портрет. Марк Зарецкий был библейски красив. Колоритная внешность, громовой голос - лишь дополнение к его характеру. Он был одержим поэзией и прививал это своим ученикам. Не «белый и пушистый», порой он бывал даже резким, мог и обидеть за плохое стихотворение.
Но в то же время любил смаковать стихи своих учеников. После авторского прочтения брал в руки рукопись и сам читал стихотворение на все лады, будто пробуя его на вкус.
Занятия в лито никогда не укладывались в отведенное время, настолько он был увлечен сам тем, о чем говорил, и увлекал за собой тех, кто готов был его слушать и слушать. За его способность говорить со знанием дела и увлеченно Тимур Алдошин сравнил Зарецкого с Ираклием Андрониковым.
Он боялся сквозняков и стоматологов, робел перед чиновниками, но, как отметил Алексей Остудин, был далеко не робкого десятка. Все объединение его пыталось подкармливать, поскольку чувствовалось, что живет он впроголодь. В день его смерти Лилия Газизова написала: «И хотя он никогда не производил впечатления одинокого человека, тем не менее в последние минуты жизни рядом с ним не оказалось никого, кто бы мог подержать его за руку. Так уж случилось... Мы остались в долгу перед Марком Давидовичем».
Память у Марка Давидовича была уникальной. Он знал немыслимое количество стихов! Говорят, однажды в книжном издательстве, где он работал, заспорили, кто без перерыва дольше всех может читать стихи. Марк Зарецкий на пари читал стихи весь день. Правда это или нет – сегодня уже не узнаешь...
Поэтесса Алена Каримова, которая сегодня ведет лито имени М.Зарецкого, отметила, что благодаря усилиям Марка Давидовича сегодня в Казани было и есть такое место, куда приходят люди, приносят и обсуждают свои стихи.
Поэт Михаил Тузов заметил, что большинство приходило к Зарецкому в литобъединение не столько себя показать, сколько посмотреть на Марка.
Удивительно, но этот человек, беззаветно преданный служению ее величеству Поэзии, за 66 лет своей жизни издал только две тоненькие книжки своих стихов – «Речь» и «Азарт». А сам редактировал многих замечательных поэтов. Будучи редактором в Татарском книжном издательстве, он мог обрушиться на молодого автора с довольно резкой критикой, но был убежден: если человек хочет стать настоящим поэтом, то не обидится и обязательно вернется. А не вернется, тем лучше – и для него, и для литературы. Говорят, что с его правками соглашался знаменитый тогда Евгений Евтушенко, когда в Казани издавали его поэму «Казанский университет», и уже на следующий день приносил новый вариант - с учетом замечаний Марка Давидовича.
В ходе воспоминаний литовцев рисовался удивительный портрет. Марк Зарецкий был библейски красив. Колоритная внешность, громовой голос - лишь дополнение к его характеру. Он был одержим поэзией и прививал это своим ученикам. Не «белый и пушистый», порой он бывал даже резким, мог и обидеть за плохое стихотворение.
Но в то же время любил смаковать стихи своих учеников. После авторского прочтения брал в руки рукопись и сам читал стихотворение на все лады, будто пробуя его на вкус.
Занятия в лито никогда не укладывались в отведенное время, настолько он был увлечен сам тем, о чем говорил, и увлекал за собой тех, кто готов был его слушать и слушать. За его способность говорить со знанием дела и увлеченно Тимур Алдошин сравнил Зарецкого с Ираклием Андрониковым.
Он боялся сквозняков и стоматологов, робел перед чиновниками, но, как отметил Алексей Остудин, был далеко не робкого десятка. Все объединение его пыталось подкармливать, поскольку чувствовалось, что живет он впроголодь. В день его смерти Лилия Газизова написала: «И хотя он никогда не производил впечатления одинокого человека, тем не менее в последние минуты жизни рядом с ним не оказалось никого, кто бы мог подержать его за руку. Так уж случилось... Мы остались в долгу перед Марком Давидовичем».
Память у Марка Давидовича была уникальной. Он знал немыслимое количество стихов! Говорят, однажды в книжном издательстве, где он работал, заспорили, кто без перерыва дольше всех может читать стихи. Марк Зарецкий на пари читал стихи весь день. Правда это или нет – сегодня уже не узнаешь...
