Накануне Дня матери мы встретились со старшим воспитателем Центра временного содержания для несовершеннолетних правонарушителей МВД по РТ Розой Хайруллиной, мамой трех сыновей - Артура, Альберта и Эмира. Она рассказала, откуда берет силы, чтобы не сдаваться.
- Роза, ваш послужной список начинается с записи о службе в вооруженных силах старшим оператором разведывательной роты. Как так, девушка и в разведке?
- Очень просто. Мои папа и мама военные, и я не представляла себе иного будущего, кроме службы в армии. Правда, чтобы исполнить свою мечту, пришлось пойти на разные хитрости. Жили мы тогда в Таджикистане, там свои правила приема на военную службу. Пришлось вначале получить педобразование, и только потом я смогла попасть в армию.
- Вы видели настоящую войну, где стреляют, убивают людей?
- Довелось. Мне было 17 лет, когда в Таджикистане началась гражданская война. В республике творился хаос. Каждый день убивали, грабили, делили власть. Бандиты с автоматами приходили в наш дом, требовали, чтобы мы выдали место, где прячутся наши соседи. Мы видели, как они грабили их квартиру. Моя мама Сания Яхиевна, тоже военнослужащая, в то время была единственной женщиной, которая за всю гражданскую войну ни дня не пропустила службу. Она побывала в заложниках, и это было очень страшно. Бандиты захватили всю ее смену в изоляторе. Маму спас знакомый таджик, который договорился о ее освобождении. Даже в роддом, когда я была беременна старшим сыном, меня отвозили на бронетранспортере, спрятав за мешками с песком. У нас уже были билеты на самолет, чтобы лететь в Россию, на родину мужа, но сын не захотел ждать, поспешил родиться накануне вылета.
- Ваш муж служил в горячей точке. Как вы пережили это время?
- Тяжело. И не только я, но и наш сын Артур, который в то время был совсем малышом. О том, что муж собирается туда, где идут тяжелые и кровопролитные бои, я узнала не сразу. Эдуард написал рапорт втайне от меня, посвятив в свои планы только мою маму. И оба молчали как партизаны, пока мне на службу не позвонили из военкомата, чтобы сообщить, что рапорт Эдуарда удовлетворили. Узнав, я почернела от переживаний. Это было страшное время. Разлуку с мужем переносила тяжело. Мы с сыном стали одним целым, старались держаться друг друга, но переживали молча, не показывая своих чувств.
Каждый день - как пружина взведенного курка. Душевное напряжение неимоверное. Я уходила с головой в работу, чтобы стало немного легче. Звонил Эдуард очень редко, но когда это случалось, в общежитии мне сразу же создавали зеленый коридор. Я неслась с пятого этажа на вахту, чтобы быстрее взять трубку, пока связь не прервалась, и поэтому все шарахались с моего пути. (Улыбается.) Одно время муж замолчал на три месяца, и я пошла в военкомат, чтобы сделать запрос. Тамошний начальник сказал мне слова, которые поддерживали все оставшееся время: «Плохие новости приходят быстро. Если молчит, значит, жив, просто не может дать о себе знать». Слава богу, муж вернулся живой, здоровый.
- Поговорим о вашей нынешней службе. Как вы думаете, почему дети становятся трудными и попадают в спецучреждения?
- Причин несколько. С неблагополучными семьями все предельно ясно. Детей таких горе-родителей неустроенная жизнь толкает на криминал. Порой они не знают, что такое зубная щетка, горячая ванна, постельное белье, вкусная еда пять раз в день. В центре эти дети первые недели отъедаются, на изможденных лицах появляется румянец.
В обеспеченных семьях ребят тянет на улицу из-за недосмотра родителей, плотно занятых работой, добыванием денег. Они не общаются со своими детьми, не хотят их понимать и только требуют соответствия своему статусу.
В том, что подростки становятся трудными, неуправляемыми, есть вина и учителей. Каждый педагог желает, чтобы по его предмету ученик успешно сдал ЕГЭ. Во время подготовки к экзаменам учителя каждый день психологически давят на учеников: готовьтесь, готовьтесь, готовьтесь. При этом запугивают, мол, двойка - это конец будущей карьеры. То же самое они твердят на родительских собраниях мамам и папам. Те в свою очередь продолжают давление дома, ругают своих отпрысков. В итоге ребенок уходит на улицу, где находит понимание у сверстников или ребят постарше, где есть свобода и нет родительской кувалды над головой.
Я знаю, о чем говорю, потому что подобное было и в моей семье. Из-за частых переездов старший сын немного отстал в учебе. Учителя утверждали, что он не сдаст ЕГЭ. Сын ушел в себя, стал огрызаться. Помог сериал про суворовцев, фанатом которого тогда был Артур. Он захотел поступать в суворовское училище. А когда ворота за ним закрылись и начались нелегкие курсантские будни, увлекательный фильм сразу забылся. Переживала я, переживал он. Но после первой четверти сын сам сделал окончательный выбор - остался в училище. Сейчас ему 21 год, и он успешно идет по стопам отца.
- Как вы встретили диагноз вашего младшего сына?
- О том, что у нашего Эмира ДЦП, мы узнали, когда ему был год. Испытали шок, страх, даже стыд перед знакомыми, родственниками. Я думала, как скажу им о том, что мой ребенок особенный. Но оказалось, что боялась зря. Все - подруги, сослуживцы, знакомые, друзья мужа - бросились помогать. Спасибо нашему министру, по приказу которого у нас есть фонд помощи сотрудникам МВД РТ. На выделенные из него средства мы с Эмиркой два раза ездили на лечение в Чехию, а на деньги, собранные сослуживцами, неравнодушными горожанами, друзьями, 6 раз побывали на лечении в Киеве.
Сейчас Эмиру 4 года, он разговаривает, знает счет до 10, название нашей республики, имя Президента России, пытается стоять и ходить на ходунках. Растет сообразительным и общительным. А самое главное - я перестала стыдиться диагноза сына. Почему? Мы с мужем не совершили преступления, так получилось, что именно в наш дом пришло испытание. Но вместе с этим мы узнали, как много вокруг добрых людей. После сюжета на местном телевидении нам звонили, приходили сотни людей. Бабушки несли свои кровные, выделенные из небольших пенсий сбережения. Низкий им поклон! Отдавать легче, чем брать. Я научилась усмирять гордыню и искренне благодарить всех тех, кто подставил плечо в трудную минуту.