На творческом вечере задали вопрос:
- Вы о чем-нибудь в жизни жалеете?
Я, не задумываясь, взял ответ, лежавший в мозгу сверху, как знакомая книжка на прикроватной тумбочке - книжка, которую, может, и не читаешь каждый вечер, но время от времени все же берешь в руки ради хотя бы нескольких строк.
- Конечно жалею, - сказал я, - о разном жалею. А больше всего о девушках, с которыми могла быть любовь, да не сложилось.
Мое сожаление было не абстрактным, а совершенно конкретным. Почему-то так вышло, что все в этом плане не сбывшееся спрессовалось в памяти в один случай.
Это было довольно давно, лет двадцать назад. Меня позвали на встречу с читателями в очень близкое Подмосковье, где располагался весьма роскошный по тем временам комсомольский то ли дом отдыха, то ли пансионат: красивый корпус из гладкого красного кирпича, удобные комнаты с дорогими кроватями и ухоженными ванными, спортзал и большой парк вокруг.
В зале было человек полтораста. Все как положено: чье-то вступительное слово, нечто вроде моего предисловия, а потом то, что я, собственно, во всех подобных встречах и люблю, - вопросы. Чем неожиданней, чем резче - тем интересней.
Постепенно выяснилось, что половину вопросов задавал один человек. А именно девочка лет восемнадцати, черноволосая, с короткой стрижкой, легкой раскосинкой в черных глазах (дальнее эхо татаро-монгольского ига) и целенаправленным, цепким молодым умом. Уже по вопросам стало ясно, что читала она меня много и помнила хорошо.
По окончании встречи подошла ко мне с какими-то еще вопросами, поехала провожать, в машине словно бы продолжалась читательская конференция. А когда пришли ко мне, вдруг замолчала. Вот тут-то, не будь сравнение слишком затрепанным, я бы сказал, что ударила молния.
Девочка была слишком молода и серьезна, слишком хороша, чтобы вызвать понятное и простительное мужское озверение. Не знаю, куда бы меня потянуло в следующий миг, но в тот - точно помню! - захотелось просто на нее посмотреть. Я так и попросил:
- Чертовски хочется на тебя посмотреть. Сними то, что сочтешь возможным.
Умненькая девочка сочла возможным снять все. На темно-красном покрывале постели медового загара тело смотрелось удивительно. Наверное, это и было то Фаустовское мгновение, которое хочется остановить.
И тут зазвонил телефон.
Сработал рефлекс - как последний дурак, я снял трубку. Меня куда-то звали, я был необходим, я обещал, я мог подвести...
С минуту я вяло отпирался. Что-то врал. А у девочки тем временем погасли глаза. Она сказала, что раз надо то надо, подводить нельзя, мы же еще встретимся...
Встретились и еще. Но на этот раз обошлось без молнии - она, к сожалению, не бьет по заказу.
Девочка выросла. Теперь она мой друг - умный, надежный, энергичный друг. Живет в Питере, изредка звонит, еще реже наезжает в Москву. Однажды сказала, засмеявшись, что когда-то хотела от меня ребенка.
Не случилось. И лишь медовое тело на темно-красном покрывале солнечным зайчиком блестит в памяти...
