Кому из нас не приходилось нынче видеть печальную картину на уличных рынках городов: впряженные в тачку дети тянут ее, доверху груженную заграничным товаром, под крики и ругань торговца-хозяина? И дело совсем не в том, что они вынуждены зарабатывать - государство игнорирует свою воспитательную функцию, у капитализма совсем не человеческое лицо. Детство быстро закончится, а что останется им воспоминанием?
То ли дело мое детство, которое прошло в послевоенные годы. Было голодно, но мы не стремились к материальному благополучию - зарабатывали ценности, которые являются вечными на все времена.
Вот я, например, все летние каникулы проводил в лагере «Салют», он стал для меня вторым домом. Как и для других ребят, у половины из которых отцы погибли на фронте.
Неукоснительно соблюдался в нем режим дня. С утра над Волгой раздавался звук горна. Звонко и задорно звал он ребят на зарядку: «Та-ти, та-та. Та-та, та-та, та-та!» - что шутливо переводилось так: «Вставай, вставай, штанишки надевай!»
Завтракали в две смены: младшие отряды в первую, а после них старшие. А дежурный отряд еще помогал мыть посуду и прибирался в столовой - хорошая это была практика взросления и становления будущих строителей коммунизма: никто не ныл, а принимал все как необходимое и полезное.
Потом дружина собиралась на общелагерную линейку. В четных отрядах были только девочки, в нечетных - только мальчики. Выстроившись по периметру большого ухоженного поля, отряды докладывали, получали то или иное задание на день от старшего пионервожатого или начальника лагеря. Затем дружина знакомилась с лагерными новостями, распорядком дня и планами на вечер: какую кинокартину привезли, будут ли танцы...
А особо отличившимся накануне ребятам доставалась редкая возможность поднять под музыку и салют всех пионеров флаг лагеря!
Потом отряды со своими отрядными песнями расходились по делам: младшие уходили в лес на поляны, средние отряды шли собирать цветы, грибы или орехи, а старшие помогали соседнему колхозу в заготовке кормов для скота или ходили на прополку сельхозугодий, за что скудный рацион лагерной столовой пополнялся свежими фруктами или овощами. После обеда горнист давал сигнал «Отбой», и наступал тихий час для кратковременного отдыха - сна.
Потом опять все шли в столовую на полдник, и до ужина оставалось свободное время для спортивных игр, занятий в кружках, посещений библиотеки и игротеки.
Ну а вечером после ужина - самое интересное: то кино на открытом воздухе хоть с комарами, но с любимыми героями приключенческих и революционных фильмов, то танцы! Прекрасно играл на баяне слепой музыкант дядя Миша, и со всех сторон ему сыпались заказы. Надо было видеть, как робко приглашали мальчики девочек, как незаметно взрослели и те, и другие.
После отбоя дети не сразу засыпали, а еще долго обсуждали события дня, делились с вожатыми, а те поддерживали разговор, по-отцовски журя за проделки одних, нахваливая благородные поступки других.
У нас, послевоенного поколения, редко у кого были отцы, и возможность иметь отца, пусть на месяц, была счастьем. Ведь вожатые в мальчишеских отрядах были преимущественно мужчины - студенты старших курсов технических институтов, отслужившие в армии и молодые рабочие заводов.
До сих пор, спустя полвека, помню их приемы самбо, «солнце» на турнике, фронтовые рассказы и песни, которые мы разучивали. Под их руководством учились плавать, ходить по компасу, вырезать на прутиках чудесные узоры.
Верховодил всем педагогическим процессом многолетний старший пионервожатый Борис Павлович Кудрявцев, позднее ставший директором одной из престижных школ Казани. Решал без проблем все хозяйственные вопросы, сплачивал коллектив один из первых начальников лагеря Васильев, хотя он и был тяжело ранен на фронте. Принял у него эстафету другой настоящий мужчина - капитан 1-го ранга в отставке, к сожалению, не помню его фамилию, все его любили и уважали. Его морская служба позволяла ему легко решать трудные вопросы снабжения продуктами, а железная дисциплина исключала всевозможные ЧП. Он всегда обходился без мегафона и посыльных - в любой точке громадного лагеря был слышен его зычный голос: «Вожатый третьего отряда, ко мне!», к примеру. Но дети его уважали, как бойцы хорошего командира.
Главное, что команда взрослых-педагогов и вожатых за столь короткий срок умела сплотить разновозрастных ребят и девчат в единую семью - дружину, где общественное преобладало над личным, где не было богатых и бедных, а старшие и сильные всегда помогали маленьким и слабым. И была общая цель - сделать свой отряд лучшим. Как мы, малыши, болели за своих волейболистов и футболистов, когда к нам приходили походом команды из соседних Пустых Моркваш!
Как серьезно, с интересом проходила военная игра всех отрядов по поиску в лесу закопанного «клада» - целый ящик сладостей доставался победителям.
А сколько радости нам доставлял большой костер в конце смены! Для него вся дружина целый день собирала хворост в лесу. Сколько выдумки и смеха было на карнавале, где фантазия детей и старание превращали их на один вечер то в индейцев, то в папуасов, то в чапаевцев и махновцев. Сколько смеха вызывали танцы размалеванных «дикарей», их воинственные крики пугали, конечно, пассажиров проходящих «омиков». А наутро и мы сами с подарками всей дружиной возвращались на двух-трех пароходиках в Казань. Как грустно было расставаться!
Как жалели мы, что смена закончилась, и ждали следующей с нетерпением. Обязательно встречались в течение года в городе. Сам я так прикипел к своему лагерю, что еще школьником стал работать со сверстниками, ведя кружок авиамоделирования, что и стало моей профессией на всю жизнь.
Много лет прошло с той поры. Брат мой Олег - горнист, стал профессиональным музыкантом, служил всю свою жизнь в военных оркестрах. Сестра Нонна, председатель совета дружины лагеря, которой я отдавал рапорт как командир 9-го отряда, проработала всю жизнь на Байконуре, воспитала сына Диму - подполковника и инженера-исследователя, служащего там же. А сколько тысяч других воспитанников - салютовцев, выросли настоящими гражданами, преданными своей летней малой и большой - советской Родине! Сколько прекрасных людей воспитали такие почти семейные школы! И как плохо, что таких ребячьих республик сейчас единицы.
А ведь нынешние дети послабее, пожалуй, чем в послевоенные годы.
То ли дело мое детство, которое прошло в послевоенные годы. Было голодно, но мы не стремились к материальному благополучию - зарабатывали ценности, которые являются вечными на все времена.
Вот я, например, все летние каникулы проводил в лагере «Салют», он стал для меня вторым домом. Как и для других ребят, у половины из которых отцы погибли на фронте.
Неукоснительно соблюдался в нем режим дня. С утра над Волгой раздавался звук горна. Звонко и задорно звал он ребят на зарядку: «Та-ти, та-та. Та-та, та-та, та-та!» - что шутливо переводилось так: «Вставай, вставай, штанишки надевай!»
Завтракали в две смены: младшие отряды в первую, а после них старшие. А дежурный отряд еще помогал мыть посуду и прибирался в столовой - хорошая это была практика взросления и становления будущих строителей коммунизма: никто не ныл, а принимал все как необходимое и полезное.
Потом дружина собиралась на общелагерную линейку. В четных отрядах были только девочки, в нечетных - только мальчики. Выстроившись по периметру большого ухоженного поля, отряды докладывали, получали то или иное задание на день от старшего пионервожатого или начальника лагеря. Затем дружина знакомилась с лагерными новостями, распорядком дня и планами на вечер: какую кинокартину привезли, будут ли танцы...
А особо отличившимся накануне ребятам доставалась редкая возможность поднять под музыку и салют всех пионеров флаг лагеря!
Потом отряды со своими отрядными песнями расходились по делам: младшие уходили в лес на поляны, средние отряды шли собирать цветы, грибы или орехи, а старшие помогали соседнему колхозу в заготовке кормов для скота или ходили на прополку сельхозугодий, за что скудный рацион лагерной столовой пополнялся свежими фруктами или овощами. После обеда горнист давал сигнал «Отбой», и наступал тихий час для кратковременного отдыха - сна.
Потом опять все шли в столовую на полдник, и до ужина оставалось свободное время для спортивных игр, занятий в кружках, посещений библиотеки и игротеки.
Ну а вечером после ужина - самое интересное: то кино на открытом воздухе хоть с комарами, но с любимыми героями приключенческих и революционных фильмов, то танцы! Прекрасно играл на баяне слепой музыкант дядя Миша, и со всех сторон ему сыпались заказы. Надо было видеть, как робко приглашали мальчики девочек, как незаметно взрослели и те, и другие.
После отбоя дети не сразу засыпали, а еще долго обсуждали события дня, делились с вожатыми, а те поддерживали разговор, по-отцовски журя за проделки одних, нахваливая благородные поступки других.
У нас, послевоенного поколения, редко у кого были отцы, и возможность иметь отца, пусть на месяц, была счастьем. Ведь вожатые в мальчишеских отрядах были преимущественно мужчины - студенты старших курсов технических институтов, отслужившие в армии и молодые рабочие заводов.
До сих пор, спустя полвека, помню их приемы самбо, «солнце» на турнике, фронтовые рассказы и песни, которые мы разучивали. Под их руководством учились плавать, ходить по компасу, вырезать на прутиках чудесные узоры.
Верховодил всем педагогическим процессом многолетний старший пионервожатый Борис Павлович Кудрявцев, позднее ставший директором одной из престижных школ Казани. Решал без проблем все хозяйственные вопросы, сплачивал коллектив один из первых начальников лагеря Васильев, хотя он и был тяжело ранен на фронте. Принял у него эстафету другой настоящий мужчина - капитан 1-го ранга в отставке, к сожалению, не помню его фамилию, все его любили и уважали. Его морская служба позволяла ему легко решать трудные вопросы снабжения продуктами, а железная дисциплина исключала всевозможные ЧП. Он всегда обходился без мегафона и посыльных - в любой точке громадного лагеря был слышен его зычный голос: «Вожатый третьего отряда, ко мне!», к примеру. Но дети его уважали, как бойцы хорошего командира.
Главное, что команда взрослых-педагогов и вожатых за столь короткий срок умела сплотить разновозрастных ребят и девчат в единую семью - дружину, где общественное преобладало над личным, где не было богатых и бедных, а старшие и сильные всегда помогали маленьким и слабым. И была общая цель - сделать свой отряд лучшим. Как мы, малыши, болели за своих волейболистов и футболистов, когда к нам приходили походом команды из соседних Пустых Моркваш!
Как серьезно, с интересом проходила военная игра всех отрядов по поиску в лесу закопанного «клада» - целый ящик сладостей доставался победителям.
А сколько радости нам доставлял большой костер в конце смены! Для него вся дружина целый день собирала хворост в лесу. Сколько выдумки и смеха было на карнавале, где фантазия детей и старание превращали их на один вечер то в индейцев, то в папуасов, то в чапаевцев и махновцев. Сколько смеха вызывали танцы размалеванных «дикарей», их воинственные крики пугали, конечно, пассажиров проходящих «омиков». А наутро и мы сами с подарками всей дружиной возвращались на двух-трех пароходиках в Казань. Как грустно было расставаться!
Как жалели мы, что смена закончилась, и ждали следующей с нетерпением. Обязательно встречались в течение года в городе. Сам я так прикипел к своему лагерю, что еще школьником стал работать со сверстниками, ведя кружок авиамоделирования, что и стало моей профессией на всю жизнь.
Много лет прошло с той поры. Брат мой Олег - горнист, стал профессиональным музыкантом, служил всю свою жизнь в военных оркестрах. Сестра Нонна, председатель совета дружины лагеря, которой я отдавал рапорт как командир 9-го отряда, проработала всю жизнь на Байконуре, воспитала сына Диму - подполковника и инженера-исследователя, служащего там же. А сколько тысяч других воспитанников - салютовцев, выросли настоящими гражданами, преданными своей летней малой и большой - советской Родине! Сколько прекрасных людей воспитали такие почти семейные школы! И как плохо, что таких ребячьих республик сейчас единицы.
А ведь нынешние дети послабее, пожалуй, чем в послевоенные годы.